Последний бой - [40]

— Неплохо.

— Раньше отвечал иначе.

Помявшись и почесав затылок, Турумбет выложил перед Дуйсенбаем все печальные тайны своей семейной жизни. Закончил он свою исповедь тяжким вздохом:

— Вах, бай-ага, знал бы я, что плешивая, разве б женился?

— Ну, не огорчайся, Туреке, — утешил его Дуйсенбай. — Или ты на меня обижен, что плохую невесту посватал?

Такого предположения Турумбет допустить не мог:

— Да что вы, бай-ага! Невеста была хорошая, жена плохая.

— Это, душа моя, всегда так. Не огорчайся, — рассмеялся Дуйсенбай. — Говорил же я тебе: это только первое поколение в твоей жизни. Будут у тебя еще и волосатые, и лохматые, и бородатые — всякие будут. Ты только за меня держись покрепче.

Эта перспектива, по-видимому, немного успокоила Турумбета. Он даже усмехнулся, представив себе, как она осуществляется. Мечтания его прервал сонный голос Дуйсенбая:

— Помаши немного — рука устала, — протянул он Турумбету скомканный платок.

Турумбет придвинулся поближе к баю, намочил платок в холодной воде и стал вертеть его изо всех сил. Первым уснул Дуйсенбай. Затем дремота сморила и Турумбета. Они спали, прижавшись друг к другу, согласно храпели в два голоса.

Разбудило их какое-то оживление во дворе. Бай высунул голову из юрты, увидел спешившегося всадника. «Кто бы это мог быть?» — подумал Дуйсенбай и вышел встречать гостя. Удостоверившись, что со здоровьем у того все в порядке, что дорога была приятной, а ветер попутным, что семья и родственники приезжего, слава аллаху, пребывают в полном благополучии, Дуйсенбай пригласил его в юрту, усадил на почетное место, после чего почувствовал себя вправе внести некоторую ясность:

— Лицо ваше мне знакомо, а вот имя — забыл.

— Нурым.

— Нурым... — Дуйсенбай припомнил распорядителя на своей последней свадьбе, племянника Кутымбая. — О-о-о! Жива ли, здорова семья моего дорогого друга?

— Кутымбай-ага шлет вам сердечный привет.

— Вот большая радость, большая радость!.. — Помедлив, Дуйсенбай решил, хоть это и противоречит традиционному этикету, сразу же выведать, с какою целью пожаловал к нему посланец Кутымбая. — За искренний привет — искреннее спасибо. А больше ничего не желал мне передать мой лучший друг?

Нурым бросил выразительный взгляд в сторону Турумбета, все еще подпиравшего стены юрты, и Дуйсенбай догадался:

— Туреке, позаботься, пожалуйста, о нашем желанном госте. Там коня расседлать нужно, корму задать...

И Турумбет, проклиная гостя, снова косил клевер, поил и чистил коня, полагая, что за труды свои он будет вознагражден, по крайней мере, приглашением на жирный плов, который уже шипел под навесом. Но время шло, а о Турумбете будто забыли. Тогда он стал водить коня перед самой юртой: туда — обратно, туда — обратно. Однако и этот маневр ни к чему не привел: Дуйсенбай и Нурым продолжали о чем-то заговорщически шептаться, поочередно, то один, то другой, опасливо оглядываясь по сторонам. «Ну что за разговор такой, чтоб о приятеле своем забыть?» — досадовал Турумбет, не зная уже, как о себе напомнить.

А разговор за стенами дуйсенбаевской юрты действительно был серьезный.

После ухода Турумбета гость сказал:

— Мой бай-ага прислал меня к вам, чтобы сообщить приятную новость: в Кунграде собирается сила, которая даст отпор большоям. Нужны верные люди, а людям нужно чем-то питаться. Вы должны выделить одного нукера и трех коров.

Нурым еще долго рассказывал о планах отряда, о Кутымбае, который уже все положенное отправил в Кунград, об усатом Таджиме, поклявшемся уничтожить Шайдакова... Дуйсенбай не слушал: три коровы! Три откормленные волоокие красавицы жалобно мычали в его душе. Это за что же он должен отдавать кому-то свое состояние? Почему? Где такое записано?..

— Таджим хотел заехать к вам самолично, но срочные дела повернули его дорогу в Кунград, — говорил Нурым, а Дуйсенбай все не торопился с ответом.

— Надеюсь, мой гость не откажется заночевать в этой юрте? — решил он пока выиграть время, чтобы все хорошо обдумать:

— Заночую, пожалуй, — поздно уже, да и конь притомился. А утром дадите ответ... Что это за человек все перед юртой ходит? — заподозрил недоброе Нурым.

— Аппетит нагуливает. Не беспокойтесь.

На всякий случай Нурым понизил голос:

— Усатый Таджим велел передать вам еще одну новость: скоро большои выедут в аулы для раздела земли между безземельными босяками. Так велено найти близких людей и самолично выделить им участки.

— Передай Таджиму, Дуйсенбай не такой уж простак — сам кое-что понимает.

Беседу их прервал Турумбет. Охапка дров для очага, с которой он появился в юрте, была неплохим предлогом — лучшего, во всяком случае, он придумать не смог.

— Все устроил как полагается, бай-ага. Вот и дровишки...

— Да ты что — жара такая!

— А ночью бывает сыро. Погода переменчива.

— Ну ладно, садись. Этот джигит взял жену из вашего аула, — представил бай Турумбета.

— Не этот ли славный джигит увез Джумагуль, дочку вдовы-воровки? — поинтересовался Нурым.

— А вот нам и плов принесли, — предвкушая удовольствие, потер руки Дуйсенбай. — Прошу дорогого гостя, прошу...

Турумбет потянул носом воздух, и мысль об ароматном плове вытеснила из его сознания весь остальной мир.