Последний барьер - [2]

— Прекрасно, — сказал я без особого энтузиазма.

— Ничуть. Кто-то изобрел средство, выявить которое наши врачи-ветеринары не могут.

— Но разве такое возможно? — вежливо поинтересовался я. Время проходило впустую, а дел было по горло.

Он понял, что его проблемы меня заботят мало.

— Таких нераскрытых случаев было десять, лошади средних возможностей пришли к финишу первыми. Достаточно было одного взгляда, чтобы понять — этих лошадей чем-то стимулировали, но результаты анализов не показали абсолютно ничего. — Он помолчал. — Допинг — почти всегда дело рук персонала. Другими словами, конюхи имеют к этому отношение всегда, пусть незначительное, — например, могут сказать кому-то, в каком деннике стоит нужная лошадь.

Я понимающе кивнул. В Австралии тоже жулья хватает.

— Два других стюарда национального Жокей-клуба и я уже не раз думали о том, как бы проследить за введением допинга изнутри, через персонал, то есть...

— Чтобы какой-нибудь конюх шпионил для вас? — подсказал я.

Он чуть поморщился.

— Вы, австралийцы, не любите ходить вокруг да около, — пробормотал он. — Да, в общем-то мысль была именно такая. Впрочем, дальше разговоров дело не пошло, потому что здесь много трудностей, и, откровенно говоря, у нас нет никакой гарантии. Вполне возможно, что конюх, к которому мы обратились бы, уже давно работает для... другой стороны.

Я усмехнулся.

— А с Симмонсом такая гарантия есть?

— Да. К тому же он англичанин и в мир скачек войдет совершенно незамеченным. Мне пришло это в голову сегодня во время обеда. Поэтому я спросил дорогу и поехал прямо к вам — посмотреть, что он за человек.

— Пожалуйста, вы можете поговорить с ним, — сказал я, поднимаясь. — Но думаю, это бесполезное дело.

— Мы хорошо ему заплатим, — не понял меня он.

— Я не о том. Предложение ваше он, может, и примет. Просто эта работа ему не по плечу — он с ней не справится.

Мы вышли в залитый солнцем двор.

— Подождите, сейчас я его позову, — сказал я, завернул за угол дома и, приложив пальцы к зубам, резко свистнул. В окне небольшого домика на другом конце двора показалась голова, и я крикнул:

— Позови Артура!

Голова кивнула, исчезла, и вскоре Артур Симмонс засеменил ко мне — не первой молодости, низкорослый, кривоногий, весь облик его говорил, что человек этот — сама простота. Я отвел его к лорду Октоберу и оставил их наедине. Вскоре я вернулся. Издалека я видел, как Октобер вытащил из бумажника какой-то банкнот и протянул его Симмонсу. Артур, конечно, не согласится, хоть он и англичанин. Он уже много лет живет здесь, прижился, стал таким же австралийцем, как и все мы. Нет, в Англию его никаким пирогом не заманишь, а по пьянке человек может сказать любую глупость.

— Вы были правы, — сказал мне Октобер. — Человек он, видно, прекрасный, но для такой работы не годится. Я даже не стал ему ничего предлагать.

— А не слишком ли много вы ждете от простого конюха, пусть даже самого толкового? Разве он сумеет сделать то, перед чем спасовали такие люди, как вы?

— Согласен. Это и есть одна из трудностей, о которых я говорил. Но мы сейчас хватаемся за любую соломинку. И готовы испробовать любое средство. Любое. Положение очень серьезное, уверяю вас.

Мы подошли к его машине, и он открыл дверцу.

— Спасибо вам, мистер Рок. Надеюсь, я отнял у вас не очень много времени? — Он улыбнулся, однако я видел, что он немного смущен и расстроен.

Я покачал головой и улыбнулся в ответ, а он включил двигатель, развернулся и поехал к воротам. Я забыл о нем раньше, чем он успел скрыться из виду.

Забыл. Однако нам суждено было встретиться снова.

Он вернулся на следующий день, перед заходом солнца. Когда я увидел его, он терпеливо сидел в своей голубой машине и курил — конечно, уже выяснил, что в доме никого нет.

Я шел из конюшни — вечером там всегда полно работы — и отметил про себя, что он снова застал меня в самом неприглядном виде.

Увидев меня, он вылез из машины и затоптал сигарету.

— Добрый вечер, мистер Рок. — Он протянул руку, и я пожал ее.

На сей раз он не торопился начать разговор. Ни капли смущения в его облике не было. Наоборот, сейчас любой бы понял, что человек этот привык верховодить, и я вдруг увидел в нем ту силу, которая заставляет несговорчивых директоров голосовать на заседании правления за внесенное им предложение.

И я сразу понял, что он приехал по мою душу.

Я с легким сомнением взглянул на него, потом жестом пригласил в дом, и мы вошли в гостиную.

— Что-нибудь выпьете? — предложил я. — Виски?

— Спасибо. — Он взял стакан.

— Если не возражаете, — сказал я, — я пойду переоденусь. — «И подумаю», — добавил я про себя.

Я принял душ, надел хорошие брюки, носки, домашние туфли, белую поплиновую рубашку и темно-синий шелковый галстук. Я аккуратно причесал перед зеркалом влажные волосы и вычистил грязь из-под ногтей. Деловой разговор желательно вести на равных, тем более с графом, настроенным столь решительно.

Я вошел в гостиную, и он поднялся, одним едва заметным взглядом оценив происшедшую со мной перемену.

— Наверное, — сказал он, — вы догадались, зачем я приехал.

— Возможно.

— Чтобы предложить вам работу, которую вчера предлагал Симмонсу, — объявил он без обиняков, но и без лишней спешки.