Последние штрихи - [135]

Мысли о Венеции не оставляли меня с понедельника, когда вдогонку к публикации была напечатана фотография, на которой она выходит из дома без макияжа, явно подловленная папарацци. «А это дом опозоренных родителей-банкротов на юге Лондона», — гласила подпись. Выяснилось, что отец Венеции — не только адвокат, но по совместительству и покерный маньяк, и грязный мошенник. Когда его опасные наклонности привели семью к полному краху, мать Венеции — разумеется, из самых лучших побуждений — сделала ставку на дочь и потратила все свои сбережения, чтобы устроить ей выгодный брак. Как сказала Нэнси, «все было бы даже романтично, будь жених самую чуточку покрасивше». Типа, героическая Венеция накачивает грудь, подправляет бедpa — и бросается на амбразуру, чтобы спасти бедных родителей от банкротства.

— В самом деле, у меня есть для нее одно предложение, — сказала я. — Сейчас ей нужно найти хорошую работу, что-нибудь такое, в чем она хорошо разбирается. Думаю, что-нибудь связанное с модой. И обязательно подальше от Лондона, чтобы можно было начать с чистого листа. Ну, к примеру… в Эдинбурге.

Клемми посмотрела на меня как на помешанную.

— И это говорите вы?! Да вам же самой впору закрывать бизнес!

— Знаешь, к бедам и неприятностям можно относиться по-разному, — сказала я. — Если сейчас тебе совсем плохо, значит, дальше может быть только лучше! Так мне говорила одна очень мудрая женщина.

Клемми насмешливо улыбнулась и подняла сразу два больших пальца.

— Что ж, флаг вам в руки! — произнесла она.

После этого все стало налаживаться, хотя и медленно. Я решила, что совладать с «проклятием гугла» можно, если полностью поменять название школы. Теперь мы назывались не Академия Филлимора, а просто школа «Благородный блеск». Я сдала свою квартиру в Эдинбурге, сделала некоторые вложения, чтобы оформить рекламу на Хафмун-стрит, и активно взялась за позиционирование школы хороших манер двадцать первого века в качестве самого эффективного секрета успеха для молодой девушки со времен колготок «Spanx».

Мисс Торн «досрочно» вышла на пенсию, и почти одновременно мисс Буканан объявила, что, «к сожалению, должна отказаться от должности преподавателя». Надо сказать, это меня нисколько не удивило, учитывая, что Венеция не стала воздерживаться от комментариев по поводу того, кто именно обучал ее искусству правильно выходить замуж. Впрочем, до меня дошел слух, что Адель хочет открыть в Сети анонимный блог, чтобы инструктировать всех желающих на тему «Замужество как трамплин», но она опровергла его с таким жаром, как будто я была ведущим колонки в «Ивнинг стэндард».

— Я очень закрытый человек, — сказала она, пытаясь перекричать стук молотков — наверху делали ремонт. — И я не могу позволить, чтобы в мою жизнь лезли посторонние люди. Это может ранить моих близких.

После этого она попросила меня рассчитаться с ней за семестр, не забыв упомянуть, что «она же едет на Карибы». Все время, пока я скрепя сердце оформляла ей расчет, я думала только об этих чертовых соревнованиях по крикету…

Итак, я лишилась двух преподавателей и двух нашла: Лив стала работать у меня консультантом-стилистом, а Джейми взял несколько авторских курсов на свободные темы. Теперь оставалось найти еще одного достойного члена коллектива, который бы готовил новых студенток для поступления на работу.

В общем, спустя месяц после того, как выяснилось, кто я есть на самом деле, я сидела в своем свежевыкрашенном кабинете, одетая в новенький зеленый костюм и с модным пучком на голове, который научилась делать своими руками. На шее у меня сверкали жемчужные бусы Фрэнни. Я оживила их! Фрэнни ничуть не преувеличивала, говоря, что жемчуг оживает при соприкосновении с кожей. Едва я защелкнула застежку, бусинки зажглись, как лампочки, к которым подключили ток. В качестве подвески я прицепила к бусам свою золотую пчелку с бриллиантом, и теперь обе мои матери были всегда со мной.

На столе зазвонил телефон, и я бодро сказала «алло».

— Это Школа Здравомыслия? — спросил знакомый ироничный голос.

— А что? Вы хотите приобрести пару килограмм? — Губы у меня расползлись в улыбке — и это наверняка было слышно.

По словам Лив, когда я разговариваю с Джейми по телефону, улыбка у меня совершенно мерзкая. Ну да, в его присутствии я хотя бы стараюсь следить за лицом.

— Нет, спасибо. Зачем мне здравомыслие? У моей девушки его столько, что с лихвой хватит на двоих. Просто я звоню уточнить, не передумала ли она идти обедать… — продолжал Джейми. — Варианты на выбор: греческий ресторан в Найтсбридже — недавно открылся; новое местечко в Сохо — немного сомнительное, но страшно модное. Или просто купить сэндвичи и съесть их в парке.

— Мне в парк, пожалуйста, — сказала я с интонацией деревенской простушки, которая в первый раз села в такси.

— Вот и замечательно. Не знаю, проходят ли это в вашей школе, но, насколько мне известно, публичные проявления страсти в ресторанах не приветствуются. А делать концы из Айлингтона до Пикадилли, чтобы потом остаться без поцелуя перед кофе, — это уж извините…

— Да это просто верх неприличия — не предложить даме поцелуя, — с деланым возмущением сказала я. — Парк — вне всякого сомнения.