Последние публикации - [17]
– У меня есть друзья евреи.
– Ну и что?
Многие новые соотечественники сменили идеологию. Был коммунистом – а в Израиле стал ярым антикоммунистом. Понимаете, я ещё не был уверен в вас.
В ту поездку в Киев я ещё не знал, что у вас есть не только медицинские публикации. Совсем недавно мне рассказали, что вы написали много рассказов и даже книги.
И я начал читать написанное вами. Я не большой специалист в литературе. У меня при чтении всего два критерия: интересно, или неинтересно. Так я вам скажу, и это не комплемент, я вообще не умею делать комплиментов. Интересно! Но главное не это. Прочитав ваши рассказы, я, наконец, узнал, что вы не националист и не шовинист. А рассказом «Танк» вы меня взорвали! Я увидел, что мы с вами единомышленники, что я должен подойти к вам. Что я должен объяснить вам, что сделало меня таким, какой я есть.
И вас и меня инвалидами сделали немцы. А мы ненависти к немцам не испытываем. Причём, вы, можно сказать, бескорыстнее меня. У меня основательная причина.
В Израиле от многих я слышу:
– Поехать в Германию? Ни в коем случае! Поехать в страну сплошных антисемитов?
А кто доказал, что Германия страна сплошных антисемитов? Поехать в Германию нельзя, а во Францию можно? А что французы творили во время войны! А задолго до войны? А дело Дрейфуса? И как благородные французы повели себя, когда Дрейфуса уже реабилитировали? Они убили своего великого Золя только потому, что он был за правду, за справедливость, выступил в защиту Дрейфуса.
Да что говорить! Назовите мне страну в Европе стерильную от антисемитизма, куда можно поехать, если в Германию поехать нельзя. В Испанию? В Англию? Может быть, в Хорватию? Придумали миф о благородных датчанах. Но выяснилось, что они вовсе не спасали евреев, а здорово наживались на переправке евреев в Швецию. О Норвегии уже не говорю. И о Латвии, Литве и Эстонии. Чем они отличаются от Украины и Белоруссии? А от областей России, которые были оккупированы немцами? Так может быть и в Россию ехать нельзя?
Одна Финляндия стоит исключением. Только потому, что ею правил благороднейший маршал Маннергейм. Самое смешное, что он был не финном, а самым настоящим немцем, которому по нашим представлениям полагается быть антисемитом. Но в нём не было ни одной клетки с антисемитизмом. Всё не так просто.
По вашим рассказам, я увидел, что вы понимаете это не хуже меня. Не знаю, когда Вы, бывший коммунист, пришли к такому заключению. А я ещё в тысяча девятьсот сорок втором году…
В армию меня призвали, повторюсь, в тридцать девятом году, когда мне исполнилось восемнадцать лет, и я окончил десятый класс. Войну начал под Львовом сержантом-пехотинцем, заместителем командира стрелкового взвода. Не стану вам морочить голову рассказом о моём пути к младшему лейтенанту с одним кубиком на петлицах, и к летнему наступлению под Харьковом в сорок втором году. Какое это наступление! Как мягко-иносказательно сказали бы фронтовики – сплошное блядство, Вы, надо полагать, и без меня знаете.
Меня ранило в левую ногу, в самом верху, возле тазобедренного сустава. Уже потом, через несколько месяцев, врач в госпитале сказал, что мне невероятно повезло. Ещё бы, буквально на миллиметр правее – бедренная артерия. И я через пару минут остался бы без капли крови. Но тогда я лежал беспомощный, один, рядом с трупом моего солдата. Остатки моего взвода убежали. Я их не обвиняю. Если бы меня не ранили, я убежал бы вместе с ними. Обстановочка ещё та!
Больше суток я подыхал от жажды на поле. Кругом ни души. Только трупы. Ни наших, ни немцев. Я мечтал о смерти. В моём пистолете ТТ ни одного патрона.
К концу второго дня, когда уже смеркалось, на меня наткнулся украинский дядька Евмен Полищук. Уложил меня на плащ-палатку. Не знаю, сколько времени он волок меня до своего дома, что недалеко от центра села. Добро, было уже темно, когда он тащил меня по улице. В доме нас встретила его жена Горпына. С испугом она убедилась в моей ярко выраженной еврейской внешности. Сейчас мой шнобель значительно увеличился в размерах. Но и тогда он был отнюдь не маленьким.
Полищуки были людьми немолодыми. Надо полагать, и до войны они не роскошествовали. А сейчас они жили просто на грани голода. А тут ещё я. Мы ели всё. Были бы тараканы, мы бы и их съели. Но Горпына как-то сказала:
– Голод это, конечно, ужасно. Но это не самое ужасное. Самое ужасное, Аркадий, то, что ты яврей.
В селе немцев не было, но за порядком следила украинская полиция. Я не знаю, что хуже. У Полищуков в хате был подпол. А я ведь фактически неподвижный. При малейшем шевелении Полищуки накрывали меня в углу за печью всем, что было в доме. Вы врач и можете себе представить, какой подвиг совершала Горпына, ухаживая за мной. Перевязка раны была невозможна. Место такое, что не перевяжешь. Потом в госпитале врач поражался, как удалось в тех условиях заживить такую рану. Чудо!
Зима. В тот вечер Евмен принёс замороженную кормовую свеклу, мы грызли её. Не могли подождать, пока она разморозится, или сварится, или спечётся. Как мне объяснить вам, что значила эта свекла после более двух суток абсолютного поста. Но была ещё одна радость. Евмен узнал, что Красная армия наступает на Дону. Кто-то из односельчан сказал ему по величайшему секрету. Эта весть была воспринята мною с не меньшей радостью, чем замороженная свекла.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Ион Деген — стрелок, разведчик, танкист, командир взвода и роты, один из первой полусотни советских танковых асов Отечественной войны, уничтожил 16 немецких танков и самоходок (в их числе 8 «пантер», «тигр», «фердинанд»), десятки орудий и автомашин. Четырежды покидал свои подбитые в бою танки, трижды ранен, горел, дважды представлялся к званию Героя Советского Союза. После войны — доктор медицинских наук, профессор; с 1977 года живет в Израиле.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Имя Иммануила Великовского, можно сказать с уверенностью, практически неизвестно рядовому российскому читателю; не найти его и в наших энциклопедиях недавних времен. Этот замечательный человек, врач по образованию и ученый по призванию, четыре десятилетия своей жизни посвятил науке — астрономии, геологии, палеонтологии, истории, психоанализу. Результатом его многолетней напряженной работы стала серия научных трудов по древней истории — «Миры в столкновениях», «Века в хаосе», «Рамзес II и его время», «Народы моря» и др.
Ион Деген — стрелок, разведчик, танкист, командир взвода и роты, один из первой полусотни советских танковых асов Отечественной войны. После войны — доктор медицинских наук, профессор. С 1977 года живет в Израиле.
x x x Медик знает о человеке все самое худшее и самое лучшее. Когда человек болен и испуган, он сбрасывает маску, которую привык носить здоровый. И врач видит людей такими, какие они есть на самом деле -эгоистичными, жестокими, жадными,малодушными, но в то же время – храбрыми, самоотверженными, добрыми и благородными. И, преклоняясь перед их достоинствами, он прощает их недостатки.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Повесть о рыбаках и их детях из каракалпакского аула Тербенбеса. События, происходящие в повести, относятся к 1921 году, когда рыбаки Аральского моря по призыву В. И. Ленина вышли в море на лов рыбы для голодающих Поволжья, чтобы своим самоотверженным трудом и интернациональной солидарностью помочь русским рабочим и крестьянам спасти молодую Республику Советов. Автор повести Галым Сейтназаров — современный каракалпакский прозаик и поэт. Ленинская тема — одна из главных в его творчестве. Известность среди читателей получила его поэма о В.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.