Последние километры - [14]
— В танках тоже люди.
За короткий миг лицо Нечипоренко трижды меняло цвет: оно было белым, красным, наконец, позеленело. Говорил еле слышно:
— Понял. Только теперь понял. Вот что означает ваше «если завтра, так и завтра»: индифферентность и легкомысленность. С чем вы приехали к командующему армией? Вы готовы к наступлению или нет?
— Завтра будем готовы. В пределах своего оперативного задания.
— Какое задание? Кто его поставил?
— Командующий фронтом.
В голосе командарма зазвучало презрение.
— Хотите вбить клин между мною и маршалом? Не выйдет! Прорвете оборону, а тогда…
— Прорывая такую оборону, я потеряю самые боеспособные машины. Кто же тогда будет продвигаться по полсотне километров в сутки, кто будет громить тылы врага, кто обеспечит быстроту и стремительность наступления?
— У вас три батальона.
— Барамия останется в резерве. Впереди — форсирование Одера. И я…
— «Я»… Не кажется ли вам, что вы слишком злоупотребляете этим своим «я»?
Послышался вопрос: «Можно?» — и в комнату вошел адъютант командарма капитан Рогуля. Тоже невысокого роста; наверное, низенькие начальники не любят рослых подчиненных.
— Товарищ командующий, обед готов!
Рогуля поистине адъютант по призванию: безошибочная интуиция всегда подсказывала ему именно ту минуту, когда следует явиться.
— Приглашайте гостя.
— Милости просим, — звякнул шпорами бравый капитан.
Обедали в маленькой уютной комнате. Кроме Нечипоренко и Березовского за столом сидели член Военного совета фронта генерал-майор Маланин и начальник штаба генерал-лейтенант Корчебоков — кубанский казак-великан, полная противоположность командарму.
Адъютант умело разлил в маленькие рюмочки красновато-рыжий напиток, поставил возле каждого открытую бутылку боржоми.
— «Рашпиль»? — спросил комбриг, рассматривая жидкость.
— Собственного производства, — подтвердил Рогуля.
«Рашпилем» они называли чистый спирт, настоянный на остром красном перце.
— За левый берег Одера! — провозгласил командарм.
— За взаимодействие с танкистами! — добавил начштаба.
Выпитая рюмка адского напитка поднимала настроение, возбуждала аппетит.
— Это как понимать — взаимодействие? — в лоб задал вопрос комбриг. — Я хотел бы условиться, товарищ командарм…
— Андрей Викторович только что из Москвы, — прервал его Нечипоренко, кивнув в сторону члена Военного совета. — Был наверху, — подчеркнул он многозначительно.
— Да, — коротко ответил Маланин. Он перестал улыбаться, не по летам моложавое лицо его стало серьезным. — Назревают серьезные события.
— Берлин берем, это ясно, — безапелляционно заявил Корчебоков.
— А дальше что? — не унимался командарм.
— Дальше? — включился в разговор Иван Гаврилович. — Дальше тоже словно бы ясно: заканчиваем войну…
Командарм вспыхнул.
— Во-первых, неизвестно, какие сюрпризы готовит Гитлер.
— Да, — поддержал его член Военного совета. И обратился к Березовскому: — Вы слыхали о выступлении Геббельса перед солдатами фольксштурма?
— О новом секретном оружии? — оживился Иван Гаврилович. — Пропагандистский трюк!
— Если бы так, — вздохнул Маланин. — А Фау-2, которые наносят удары по Британским островам? Разве это пропаганда? Скорее всего, это начало новой эры в производстве средств массового уничтожения. Еще два года назад Гитлер, Кейтель, Йодль и Шпейер в бомбоубежище Растенбурга просматривали снятый на пленку полет реактивной ракеты А-4. Ее конструктор профессор Браун с тех пор работает не покладая рук. На островах Балтийского моря у гитлеровцев есть специальная экспериментальная база.
— А в области авиации? — полюбопытствовал командарм.
— И в авиации, — согласился Маланин. — Инженер Вилли Мессершмитт создал реактивный вариант своего истребителя под маркой Ме-262, а его коллега Хейнкель сконструировал реактивную машину Хе-280. Обоих конструкторов поддерживает Геринг.
Неслышно, будто сквозь стену, появился Рогуля. Ни дверь, ни половица не скрипнули при этом, никто и не заметил, как капитан вошел. В конце концов на то он и адъютант.
— Товарищ командующий, прошу прощения… На проводе — «Первый»!
Командарм торопливо поднялся, держась, однако, с достоинством. По длинному коридору, который отделял их от узла связи, он шел неторопливо, широким шагом.
— Забеспокоился наш «Первый», — добродушно сказал начальник штаба. — Пошли и мы послушаем.
Нечипоренко сжимал в руке трубку ВЧ, стоя по команде «смирно».
— Слушаю… Так… все готово, товарищ «Первый». Полная договоренность, товарищ «Первый». Он сейчас здесь. Слушаю, товарищ «Первый».
И молча протянул трубку Березовскому.
Знакомый, хриплый, простуженный голос.
— Здравствуйте, Иван Гаврилович.
— Здравствуйте, товарищ «Первый».
— Рад, что вы нашли общий язык с «Пятым».
Березовский вспомнил, что «Пятый» — это Нечипоренко, а «Первый» объяснил:
— Человек он сложный, но военачальник отличный. Желаю вам успеха, а неуспеха…
— Быть не может! — комбриг закончил за маршала его излюбленную фразу и положил трубку на рычаг аппарата. — Ну вот и все.
— Что он сказал? — спросил командарм.
— Пожелал успеха.
— Понятно. Итак, начинаем.
— Я от своей оперативной задачи не уклоняюсь, — упрямо повторил Березовский.
— Благодарю за разъяснения, — сухо произнес Нечипоренко. — Сегодня же пришлите офицеров связи.
Воспоминания и размышления фронтовика — пулеметчика и разведчика, прошедшего через перипетии века. Со дня Победы прошло уже шестьдесят лет. Несоответствие между этим фактом и названием книги объясняется тем, что книга вышла в свет в декабре 2004 г. Когда тебе 80, нельзя рассчитывать даже на ближайшие пять месяцев.
От издателяАвтор известен читателям по книгам о летчиках «Крутой вираж», «Небо хранит тайну», «И небо — одно, и жизнь — одна» и другим.В новой книге писатель опять возвращается к незабываемым годам войны. Повесть «И снова взлет..» — это взволнованный рассказ о любви молодого летчика к небу и женщине, о его ратных делах.
Эта автобиографическая книга написана человеком, который с юности мечтал стать морским пехотинцем, военнослужащим самого престижного рода войск США. Преодолев все трудности, он осуществил свою мечту, а потом в качестве командира взвода морской пехоты укреплял демократию в Афганистане, участвовал во вторжении в Ирак и свержении режима Саддама Хусейна. Он храбро воевал, сберег в боях всех своих подчиненных, дослужился до звания капитана и неожиданно для всех ушел в отставку, пораженный жестокостью современной войны и отдельными неприглядными сторонами армейской жизни.
Над романом «Привал на Эльбе» П. Елисеев работал двенадцать лет. В основу произведения положены фронтовые и послевоенные события, участником которых являлся и автор романа.
Проза эта насквозь пародийна, но сквозь страницы прорастает что-то новое, ни на что не похожее. Действие происходит в стране, где мучаются собой люди с узнаваемыми доморощенными фамилиями, но границы этой страны надмирны. Мир Рагозина полон осязаемых деталей, битком набит запахами, реален до рези в глазах, но неузнаваем. Полный набор известных мировых сюжетов в наличии, но они прокручиваются на месте, как гайки с сорванной резьбой. Традиционные литценности рассыпаются, превращаются в труху… Это очень озорная проза.
Заложник – это человек, который находится во власти преступников. Сказанное не значит, что он вообще лишен возможности бороться за благополучное разрешение той ситуации, в которой оказался. Напротив, от его поведения зависит многое. Выбор правильной линии поведения требует наличия соответствующих знаний. Таковыми должны обладать потенциальные жертвы террористических актов и захвата помещений.