Последние каникулы - [16]

Не привалило счастья Элизабет: через два дня, когда измаявшийся от безделья Вадик вызвался поколоть для кухни дрова и, разогнувшись, взглянул на дорогу, то увидел, что Элизабет идет, делая руками Движения, будто отгоняет мух. Вблизи оказалось, что эти она смахивает слезы, стараясь не размазать по щекам тушь. Вадик отложил колун и пошел к умывальнику мыть руки.

— Ну что? — спросил он. — Что случилось, Лиза? Из кухни выглянула Таня, а потом и Оля.

— Увидели! Футболку сняла — и увидели! — заревела в голос Элизабет. — Командир сказал: «Ничего. До вечера подожди», — а комиссар к вам послал. — Она с надеждой посмотрела на Вадика. — Болячки у меня!..

— Ну пойдем! — Вадик подтолкнул Элизабет к медпункту.

Оля вошла вслед за ним, встала за спиной И, сжав губы, наблюдала, как Элизабет, все еще плача, раздевается. Вадик почувствовал на себе сердитый взгляд. Хотел обернуться, объяснить — хоть взглядом, хоть жестом, — что, мол… Но тут Элизабет сняла футболку, и на ее спине, груди и плечах он увидел маленькие шелушащиеся розовые пят–нышки. Сердце у Вадика упало. /

— Подожди реветь! — заорал он. — Еще где есть?

— Везде есть, — быстро сказала Оля. Вадик посмотрел на нее и улыбнулся. Изучив типичное пятнышко, Вадик заволновался: под аллергию не подходило — все оказывалось не так–то просто.

— Знаешь, одевайся. Я сейчас по книгам уточню… Это какой–то лишай, — объявил он, полистав справочник. — Нужно обследоваться. Давно они появились?

— Уже с неделю, — ответила Оля.

— Так–так, барышни, — начал кипятиться Вадик. — А расчески у вас общие, да и полотенца путаете. Ох! — сказал он, вспомнив, что видел на Элизабет Танину косынку. — Ты почему не пришла сразу же, а? Завтра в город поедем! — свирепо пообещал он. — А пока постарайся собрать все свои вещи, все! Вспомни! И скажешь мне, у кого что из твоих вещей было, поняла?

Элизабет рыдала. Оля выпроводила ее и сразу же вернулась, оставив дверь полуоткрытой.

— Я вчера на ее постели вечером лежала…

Вадик притянул Олю к себе и сказал в ухо:

— А утром со мной целовалась!

— Мы теперь все заболеем?

— Черт его знает! Я ведь диагноз не поставил.

— Может быть, это не лишай? — Оля погладила свои волосы.

— Это не то, не бойся!

— Мы дуры, да? Закрой глаза. Я не заболею, я знаю, — вырываясь из его рук, уверяла она…

Назавтра, после консультации у дерматолога, посадив Элизабет на электричку, Вадик вернулся в лагерь с дезинфекционной машиной. По дороге они как раз попали под дождь, первый долгий дождь.

Увидев необычный автомобиль, отряд, не вышедший после обеда на работу, вылез на улицу. Санитарный врач сурово распорядилась: быстро собрали белье, загрузили в камеры, выстроились на осмотр. Заболевших не было. «Вы удачливый», — так и сказала Вадику доктор.

Оставив всех обсуждать происшествие, Вадик повел ее и шофера обедать. Доктор, молодая женщина строгого вида (даже командир скисал, глядя на нее), ела молча, а шофер все вздыхал, оглядывался. И родился у Вадика план.

— Выпьете? — громко зашептал он шоферу.

— Я всегда «за»! — Шофер поднял обе руки. Докторша улыбнулась. — Пока то да се — запаха не будет, — пообещал шофер. — Все равно еще одну закладку делать, — объяснил он докторше. — Да и ребятам сухое белье надо дать, матрасы опять же.

С самого дна своего чудо–ящика Вадик достал обернутую в компресс литровую бутыль, налил полную кружку и осторожно отнес на кухню. Оля, увидев кружку, улыбнулась и придвинула еще одну. Вадик показал на пальцах — еще одну!

Он не пил с самого выпускного вечера и тут, хватив разбавленного спирта, чуть захмелел.

Докторша раскраснелась, стала хихикать над монотонными рассказами Вадика, а шофер оказался просто благодушнейшим человеком: он несколько раз бегал проверять давление и температуру в дезкамерах, объяснял устройство машины и похлопывал ребят по спинам, обещал им что–то неопределенное и, в общем, надоел всем ужасно.

— Делаем как для себя, культурно! — говорил он и подмигивал Вадику, шевелил бровью, указывая на кружки.

— Может быть, останетесь у нас на ночь? — сообразил Вадик.

— Это как доктор, — скорбно, сказал шофер. — Матрасы еще сырые, — озабоченно доложил он.

Все решил робкий приход Марь — Андревны. Вспомнились ненаписанные акты на магазин, на санитарную зону…

— А уж вечером к себе прошу! — приторно улыбнулась Марь — Андревна. — Не погнушайтесь.

Она постаралась на славу — стол получился богатый, от души. Первый тост был, ну, конечно, за медицину, второй — за хозяйку дома, третий — за русское гостеприимство.

Пили наливочку. Захмелевшая докторша потребовала у Вадика сигарету и, чуть покачиваясь, вышла на крыльцо. Вадик огляделся, увидел, что шофер полностью заговорил Марь — Андревну, с вежливым вниманием кивавшую в такт его бормотанию, и тоже вышел на крыльцо.

Наплывали с «моря» сумерки, ранние из–за непогоды, В горьковатом прохладном воздухе реяла тонкая водяная пыль; было тихо, знобко.

Малиновое пятнышко на кончике сигареты докторши, беспрестанно стряхивающей пепел, вдруг упало на ступеньки; нагибаясь, чтобы затоптать его, Вадик столкнулся головой с наклонившейся докторшей и нечаянно, потеряв равновесие, ткнулся губами в ее щеку. Оба смущенно извинились, потом докторша сказала: