Последние и первые люди: История близлежащего и далекого будущего - [15]

На Дальнем Востоке Китай, теперь уже наполовину американизированный, хотя в значительной мере находившийся под влиянием России и полностью принадлежащий Востоку, терпеливо совершенствовал свои рисовые плантации, развивал железные дороги, поднимал промышленность и беспристрастно вел диалог со всем остальным миром. В давние времена, ведя борьбу за независимость, Китай многое перенял и многому научился у воинствующего большевизма. И после падения русского государства именно на Востоке продолжала жить русская культура. Ее мистицизм повлиял на Индию. Ее социальные идеалы повлияли на Китай. Это не означало, что Китай полностью унаследовал теорию и, в еще в меньшей степени, практику коммунизма, но он научился в большей мере вверять себя энергичной, преданной и в чем-то деспотичной партии и опираться на принципы общественного в большей мере, чем индивидуального. Однако он весь был пронизан индивидуализмом и, несмотря на попытки своих правителей, ускорял создание погрязшего в нищете и безысходности класса наемных рабов.

На Дальнем же Востоке Соединенные Штаты открыто заявляли о том, что являются стражами порядка на всей планете. Опасающиеся всех и всем завидующие, повсеместно почитаемые за их предприимчивость, однако повсюду широко презираемые за их самодовольство американцы очень быстро меняли сам характер человеческого существования. К этому моменту каждое человеческое существо на всей планете использовало американские продукты, и не было ни одного региона, где бы американский капитал не поддерживал местную рабочую силу. Более того, американская пресса, пластинки, кинематограф и телевизор непрестанно пропитывали планету американским образом мысли. Год за годом эфир разносил эхо нью-йоркских развлечений и религиозных страстей со Среднего Запада. И что удивительного в том, что Америка, даже будучи презираемой, неотвратимо сформировала по единому шаблону всю человеческую расу. Это, возможно, и не имело бы значения, будь Америка способна дать самое лучшее из того, чем она обладала. Но неизбежно из этого распространялось только все наихудшее. Только наиболее грубые особенности этого потенциально великого народа могли овладеть умами иностранцев посредством таких несовершенных инструментов. И поэтому, из-за этого ядовитого влияния, исходящего от основоположников вот такого человеческого общества, весь мир, а вместе с ним и наиболее благородные и знатные представители самой Америки, были безвозвратно испорчены.

Потому что все лучшее Америки было слишком слабо, чтобы противостоять худшему в ней же. Разумеется, американцы сделали достаточный вклад в развитие человеческой мысли. Они помогли раскрепостить философию, освободив ее от древних пут. Они продвигали науку благодаря чрезмерно многочисленным и точным опытам. В астрономии, поддерживаемой их дорогими приборами и чистой атмосферой, они сделали очень многое, чтобы показать расположение звезд и галактик. В литературе, хотя зачастую они и вели себя как варвары, они также представили новые образцы выразительности и движения мысли, не без труда признанной в Европе. Они же, кроме того, создали новые и выдающиеся образцы архитектуры. И их гений организации, работавший в едва мыслимых для человечества масштабах, оставался исключительно практическим. По сути, их лучшие умы взглянули на старые проблемы теории и оценки со свежим простодушием и смелостью, так что мрачные покровы суеверий срывались в любом месте, куда бы американцы ни обратили свой взор. Но эти лучшие представители нации были все же меньшей частью гигантской массы своеобразных обманщиков, в которых, что поразительно, застарелые религиозные догмы соревновались с неудержимым оптимизмом молодости. По существу это была очень яркая раса, но заторможенная, незрелая. Им чего-то не хватало, чего-то такого, что должно было бы обеспечить рост. Тот, кто обращает свой взор назад, сквозь целые эпохи, к этому далекому от него народу, может видеть, как судьба этих людей была переплетена с обстоятельствами их жизни и с их характером, и может признать за мрачную шутку, что те, кто казались самим себе обладающими достаточными способностями и талантами для омоложения и перестройки планеты, неминуемо должны были ввергнуть ее, через духовное опустошение, в преждевременное угасание и вековую тьму.

Это было неизбежно. Однако и там были люди с уникальными задатками, одаренные от природы гораздо выше остальных. Это была раса, слившаяся из всех других рас и обладавшая более искрометным умом, чем все остальные. В ней были смешаны и англосаксонское упрямство, и тевтонская гениальность в вопросах детализации и систематизации, и итальянское веселье, и глубокая пылкость Испании, и более изменчивая страстность кельтов. Здесь же присутствовала чувствительная и мятущаяся душа славянина, пышущая молодостью примесь негроидов, слабый, но искусно влияющий след индейца и разбросанные в сторону Запада капли монгольской крови. Общая нетерпимость, без всяких сомнений, изолировала до некоторой степени эти столь несхожие между собой расы; однако в целом это был скорее один народ, гордившийся своей индивидуальностью, своим успехом, своей идеалистической миссией в мире, а также своим оптимистическим и антропоцентрическим взглядом на вселенную. Чего только не могла достигнуть эта энергия, будь она более разумно направлена, будь она вынуждена заботиться о более серьезных, угрожающих жизни проблемах! Прямой трагический опыт мог бы, вероятно, раскрыть сердца этих людей. Общение с более зрелой культурой могло бы облагородить их интеллект. Но сам успех, который опьянял их, делал их при этом слишком самодовольными, чтобы брать уроки у менее преуспевающих соперников.