Последние Горбатовы - [118]
Он встретил теперь старика со всеми знаками почтения, протянул ему даже руку, усадил его в кресло.
— Рад вас видеть, почтеннейший, очень рад! Я полагал, что вас в Петербурге нет.
— Нынче утром приехал, сударь! — прошамкал Степан своим беззубым ртом, несколько дико глядя на хозяина.
— И вот осмелился явиться к вашей милости, — продолжал он, — поздравить с семейной радостью!
— Спасибо, спасибо! — сказал Михаил Иванович.
А Степан опять заговорил.
— Да коли соблаговолите меня выслушать, мне кое-что и сказать вам надо, сударь.
— Что такое? Говорите, почтеннейший…
— Только так, чтобы никто нашего разговора не слышал! — докончил старик.
«Это еще что такое?» — подумал Бородин, запер дверь и вернулся на свое место.
— Никто не услышит и не помешает… Я слушаю.
Степан сидел спиной к свету, и Михаил Иванович не мог хорошенько видеть лица его, а то он, наверное, смутился бы, увидя это дикое, как бы злорадное выражение.
— Ушам я своим не поверил, как услыхал, что вы, сударь, дочку свою выдаете за Григория Николаевича.
— Почему же это? — с усмешкой спросил Михаил Иванович.
— А как вам сказать, потому самому удивительно мне стало, что вы греха не изволили побояться…
Как ни был хорошо настроен Бородин и как ни расположен он был, в память покойного Бориса Сергеевича и по своим личным воспоминаниям, терпеть странности этого старичка, но тут он не выдержал.
— Ну, уж это мое дело, — резко сказал он, — и об этом разговаривать нам нечего…
— Та-ак-с! — протянул Степан. — Так-с точно, и с моей стороны оно как бы вашей милости дерзостью выходит… Я это очень понимаю… но извольте до конца выслушать… нешто осмелился бы я приходить к вам, сударь, так, сказать с упреками… Нет-с… я хочу вас успокоить… снять с вашей души грех, чтобы он не лежал у вас на совести.
Глаза его блеснули, он задрожал и быстро проговорил:
— Бог милостив, греха нет-с… Григорий-то Николаевич по имени только Горбатов… и горбатовской крови в нем нет ни капельки…
— Что?! — не помня себя, вскрикнул Михаил Иванович. — Что такое за вздор еще?
Между тем Степан поднялся с кресла и стал страшный, с помутившимися глазами, с трясущейся головою.
— Не извольте так тревожиться… Что же тут такого?.. Кабы жив был Борис Сергеевич, они бы сами при таком случае вам сказали… А теперь вот я один это дело знаю… с собою бы и унес на тот свет… да вас, сударь, вот захотелось успокоить… если в случае потом…
Михаил Иванович перебил его:
— Говорите яснее, я ничего не понимаю…
— Старый грех… старый грех! — повторял Степан все с тем же злорадством. — Извините, сударь, мужицкую грубую поговорку: «Паршивая овца все стадо портит», вот что-с… И в горбатовском честном роде такая овца завелась, все и испортила. Покойница Катерина Михайловна… сынок ее Николай Владимирович, да не Горбатов, а коли хотите доподлинно знать, кто он, то есть от кого… графа Щапского фамилию слыхали?.. Ну так вот-с…
— Да это клевета! Это низкая сплетня и больше ничего! — воскликнул Михаил Иванович.
— Я бы такой клеветы и такой сплетни на моих господ не принес к вам… и напрасно вы меня обижаете… Да и знать должны, кажется, по прошлому, что мне-то уж все, до семьи господской касающееся, хорошо известно…
Но Михаил Иванович уже владел собою. Он заставил Степана сесть.
— Так расскажите мне подробно, ничего не выпуская, все, что знаете, — прошептал он.
Степан исполнил его желание, и его рассказ, наполненный действительно мельчайшими подробностями, как всякий рассказ старика о давно прошедшем времени, не мог оставить в Бородине никакого сомнения.
— Вот-с как было дело! — заключил Степан с глубоким вздохом, впадая после неестественного, замечавшегося в нем возбуждения, в большую старческую усталость. — Вот-с как было дело… все вам теперь известно…
— Вы уверены, что никто, кроме вас, об этом не знает? — собираясь с мыслями, спросил Михаил Иванович.
— Кому же знать? — прошамкал Степан. — Покойник барин держал это в тайне, никто того не знает. Я вот помру не нынче завтра, так только одни вы на всем свете и знать будете… А теперь, сударь, извольте-ка приказать провести меня, притомился я, совсем притомился… да и в покоях ваших заплутаюсь…
Михаил Иванович нетвердой рукой придавил пуговку электрического звонка. Он приказал явившемуся человеку проводить Степана, а сам, по его уходе, стал быстрыми шагами ходить по комнате.
«Никто не знает! — шептал он, хмуря брови. — Нет, он знает, конечно, знает, и в этом объяснение многому».
Он вспоминал, соображал. Он был теперь уверен, что семейная тайна известна Николаю Владимировичу. От этого вся странная перемена, в нем происшедшая, тут не одна несчастная любовь к покойной жене Сергея… Тут именно эта открывшаяся тайна… Потому он и стал такой, почти помешанный… Поэтому он живет отшельником, нелюдимым. Оттого-то он с такой радостью и согласился на эту свадьбу…
Михаил Иванович остановился, и мучительная усмешка скривила его губы.
«Да, — думал он, — вот в чем дело!.. И он там, в старом родовом гнезде… он — Горбатов, а я…»
Он опустил голову.
«Как посмеялась судьба и как теперь, теперь еще смеется надо мною! Что я сделал!.. Помог ему — и только. Мы сошлись на одной мысли… Чего я искал там, того же он искал здесь… Он нашел, а я все теряю и уже непоправимо!»
Всеволод Соловьев (1849–1903), сын известного русского историка С.М. Соловьева и старший брат поэта и философа Владимира Соловьева, — автор ряда замечательных исторических романов, в которых описываются события XVII–XIX веков.В третий том собрания сочинений вошел роман "Сергей Горбатов", открывающий эпопею "Хроника четырех поколений", состоящую из пяти книг. Герой романа Сергей Горбатов - российский дипломат, друг Павла I, работает во Франции, охваченной революцией 1789 года.
Всеволод Соловьев (1849–1903), сын известного русского историка С.М. Соловьева и старший брат поэта и философа Владимира Соловьева, — автор ряда замечательных исторических романов, в которых описываются события XVII–XIX веков.В шестой том собрания сочинений включен четвертый роман «Хроники четырех поколений» «Изгнанник», рассказывающий о жизни третьего поколения Горбатовых.
Всеволод Соловьев (1849–1903), сын известного русского историка С.М. Соловьева и старший брат поэта и философа Владимира Соловьева, — автор ряда замечательных исторических романов, в которых описываются события XVII–XIX веков.В пятый том собрания сочинений вошел роман «Старый дом» — третье произведение «Хроники четырех поколений». Читателю раскрываются картины нашествия французов на Москву в 1812 году, а также причастность молодых Горбатовых к декабрьскому восстанию.
Всеволод Соловьев (1849–1903), сын известного русского историка С.М. Соловьева и старший брат поэта и философа Владимира Соловьева, — автор ряда замечательных исторических романов, в которых описываются события XVII–XIX веков.В четвертый том собрания сочинений включен "Вольтерьянец" - второй роман из пятитомной эпопеи "Хроника четырех поколений". Главный герой Сергей Горбатов возвращается из Франции и Англии. выполнив дипломатические поручения, и оказывается вовлеченным в придворные интриги. Недруги называют его вольтерьянцем.
Во второй том исторической серии включены романы, повествующие о бурных событиях середины XVII века. Раскол церкви, народные восстания, воссоединение Украины с Россией, война с Польшей — вот основные вехи правления царя Алексея Михайловича, прозванного Тишайшим. О них рассказывается в произведениях дореволюционных писателей А. Зарина, Вс. Соловьева и в романе К. Г. Шильдкрета, незаслуженно забытого писателя советского периода.
Всеволод Соловьев так и остался в тени своих более знаменитых отца (историка С. М. Соловьева) и младшего брата (философа и поэта Владимира Соловьева). Но скромное место исторического беллетриста в истории русской литературы за ним, безусловно, сохранится.Помимо исторических романов представляют интерес воспоминания.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Знаете ли вы, что великая Коко Шанель после войны вынуждена была 10 лет жить за границей, фактически в изгнании? Знает ли вы, что на родине ее обвиняли в «измене», «антисемитизме» и «сотрудничестве с немецкими оккупантами»? Говорят, она работала на гитлеровскую разведку как агент «Westminster» личный номер F-7124. Говорят, по заданию фюрера вела секретные переговоры с Черчиллем о сепаратном мире. Говорят, не просто дружила с Шелленбергом, а содержала после войны его семью до самой смерти лучшего разведчика III Рейха...Что во всех этих слухах правда, а что – клевета завистников и конкурентов? Неужели легендарная Коко Шанель и впрямь побывала «в постели с врагом», опустившись до «прислуживания нацистам»? Какие еще тайны скрывает ее судьба? И о чем она молчала до конца своих дней?Расследуя скандальные обвинения в адрес Великой Мадемуазель, эта книга проливает свет на самые темные, загадочные и запретные страницы ее биографии.
Выдающийся киносценарист Валентин Ежов прожил счастливую жизнь в кино, поскольку работал почти со всеми крупнейшими режиссерами страны, такими как Марк Донской, Борис Бариет, — Владимир Басов, Григорий Чухрай, Яков Сегель, Георгий Данелия, Лариса Шепитько, Андрон Михалков-Кончаловский, Витаутас Жалакявичус и другие, а также Серхио Ольхович (Мексика), Ион Попеску-Гопо (Румыния), Токио Гото (Япония). Лишь однажды у Валентина Ежова произошла осечка: когда он написал Сергею Бондарчуку для его фильма о Джоне Риде сценарий «Кровавая фиеста молодого американца», режиссер его отверг.
На необъятных просторах нашей социалистической родины — от тихоокеанских берегов до белорусских рубежей, от северных тундр до кавказских горных хребтов, в городах и селах, в кишлаках и аймаках, в аулах и на кочевых становищах, в красных чайханах и на базарах, на площадях и на полевых станах — всюду слагаются поэтические сказания и распеваются вдохновенные песни о Ленине и Сталине. Герои российских колхозных полей и казахских совхозных пастбищ, хлопководы жаркого Таджикистана и оленеводы холодного Саама, горные шорцы и степные калмыки, лезгины и чуваши, ямальские ненцы и тюрки, юраки и кабардинцы — все они поют о самом дорогом для себя: о советской власти и партии, о Ленине и Сталине, раскрепостивших их труд и открывших для них доступ к культурным и материальным ценностям.http://ruslit.traumlibrary.net.
Повесть о четырнадцатилетнем Василии Зуеве, который в середине XVIII века возглавил самостоятельный отряд, прошел по Оби через тундру к Ледовитому океану, изучил жизнь обитающих там народностей, описал эти места, исправил отдельные неточности географической карты.
«Кто любит меня, за мной!» – с этим кличем она первой бросалась в бой. За ней шли, ей верили, ее боготворили самые отчаянные рубаки, не боявшиеся ни бога, ни черта. О ее подвигах слагали легенды. Ее причислили к лику святых и величают Спасительницей Франции. Ее представляют героиней без страха и упрека…На страницах этого романа предстает совсем другая Жанна д’Арк – не обезличенная бесполая святая церковных Житий и не бронзовый памятник, не ведающий ужаса и сомнений, а живая, смертная, совсем юная девушка, которая отчаянно боялась крови и боли, но, преодолевая страх, повела в бой тысячи мужчин.
В настоящее издание вошли два романа из пятитомной исторической эпопеи "Хроника четырех поколений" Вс. Соловьева (1849-1903). Романы о Горбатовых охватывают большую эпоху - от Екатерины II до Александра I. Автор показывает, как от поколения к поколению разоряется русское дворянство, как на смену дворянству вельможному приходят люди другого склада. В первый том включены романы "Сергей Горбатов" и "Вольтерьянец" (часть первая). Содержание: Сергей Горбатов Волтерьянец. Часть первая.
Во второй том вошли романы Вс. Соловьева "Вольтерьянец" (часть вторая) и "Старый дом". Содержание: Волтерьянец. Часть вторая Старый дом.