Последние годы Сталина. Эпоха возрождения - [48]

Он родился в Мариуполе, в семье инспектора народных училищ, и к революционному движению примкнул еще в 1912 году, а через два года вступил в РСДРП(б). В период Гражданской войны он был политработником в Красной Армии. Секретарем ЦК и членом Оргбюро его избрали в 1934 году на XVII съезде партии после убийства оппозиционерами Сергея Кирова. Оставаясь членом ЦК и Оргбюро, А.А. Жданов стал первым секретарем Ленинградского обкома и горкома ВКП(б). Во время Великой Отечественной войны он являлся членом Военного совета Северо-Западного направления и Ленинградского фронта; одновременно руководил парторганизацией и всей жизнью блокадного Ленинграда.

Очернительство секретаря ЦК ВКП(б) Жданова началось еще во время хрущевской «либеральной оттепели», но своего апогея оно достигло в пору так называемой перестройки. Правда, уже в изданном в 1995 году сборнике статей и документов «Блокада рассекреченная» неожиданно появился другой взгляд на гонителя «безродных космополитов».

В. Демидов и В. Кутузов писали: «Жданов резко выделялся личностными свойствами и характеристиками из общего фона ленинградских руководителей. Его отличали незаурядный здравый смысл, реалистическое мышление, умение быстро ориентироваться и адаптироваться к обстановке, неординарная память… самообладание и природный талант…»

После снятия ленинградской блокады в 1944 году он был переведен в Москву, где возглавил в ЦК Отдел пропаганды и агитации. Новое управление с 28 июня 1946 года стало издавать собственный печатный орган — газету «Культура и жизнь», в которой охотно печатались будущие хулители главного сталинского идеолога.

Андрей Жданов много сделал для укрепления идеологического климата страны в начале «холодной войны». Интеллигенция преклонялась перед ним, восхищаясь остротой его фраз и логикой мысли. Он никогда не боялся публичных выступлений. Он любил говорить перед широкой аудиторией, на собраниях и пленумах писателей, активах творческой интеллигенции. Его мысли и критические рассуждения неизменно находили многочисленных сторонников и последователей.

Впрочем, прошедшие после войны шумные идеологические кампании не заканчивались репрессивными мерами; критикуемых «творцов» не сажали в тюрьму и не ссылали в отдаленные места.

Им давали возможность поразмышлять над особенностями своего творчества, подсказывая, что оно должно быть не подрывным, а патриотическим и гражданственным. Впрочем, еще классик утверждал: «Поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан».

Может быть, если бы на грани двух столетий появились сдерживающие опошление гражданского самосознания преграды, то любителям телевидения не пришлось бы плевать в туман «голубого» экрана.

Косноязычного сатирика Зощенко, любителя рыться на дне обывательской грязи, простили уже спустя девять месяцев после публикации постановления ЦК. 13 мая 1947 года на вопрос главного редактора журнала «Новый мир» можно ли печатать рассказы Зощенко, Сталин спросил Костантина Симонова:

«Значит, вы, как редактор, считаете, что это хорошие рассказы? Что их можно печатать?… Ну, раз вы, как редактор, считаете, что их надо печатать, печатайте. А мы, когда напечатаете, почитаем».

Сталин разрешил публиковать опусы антисоветчика Зощенко; и в октябрьском номере «Нового мира» появился с десяток его рассказов. Вождь не стремился к грубому подавлению свободы творчества.

Он лишь ставил препятствие образованию своеобразной «пятой колонны» в среде людей, обслуживающих духовную сферу жизни общества. Это была государственная реакция на сооружение Черчиллем западного «железного занавеса», прививка против бациллы гражданской деградации.

Цель критики была направлена на то, чтобы поддержать дух советского народа, перенесшего тяжелейшую войну и живущего в обстановке возобновившегося противостояния двух социальных систем. И, конечно, Сталин не имел целью ни физическое, ни политическое, ни даже творческое уничтожение вечно путающихся в своих психологических комплексах людей умственного труда.

Война прошла по советской земле сокрушительным смерчем, сея хаос, смерть и горе. Следы войны запечатлелись разрушенными городами, сожженными дотла селами, взорванными заводами и фабриками; и сама земля, от западных границ до Ленинграда и Сталинграда, от берегов Кольского полуострова до предгорий Кавказа, изрытая окопами и рвами, казалась пропитанной кровью и до предела начиненной железом.

Мир не принес сразу того благополучия и состояния беспечности, которыми население питало свои надежды, вспоминая, как жили до войны. Он и не мог его принести. «Для понимания бытия страны в послевоенное время, — пишет В, Кожинов, — первостепенное значение имеет тяжкое и даже жестокое противоречие: в результате Победы СССР — Россия обрела величие мировой державы, в определенном отношении занявшей главенствующее положение на планете, а вместе с тем страна была тогда воистину нищей… на территории, подвергшейся оккупации, — а на них находилось около 40% населения страны… — экономика была разрушена до предела, а большая часть жилья уничтожена».

Сталин, как никто другой, понимал тяжесть положения, в котором оказалось государство. Возвращаясь в 1943 году с Тегеранской конференции, он посетил Сталинград: «ехали по коридору среди развалин зданий и штабелей немецкой техники». Все в городе было уничтожено.