— Даешь повторные выборы! — услышал он и впоследствии готов был поклясться, что это сигнал.
Как по команде молодые демонстранты стали нагибаться к свежей брусчатке, а еще через мгновения на полицейских обрушился град камней. Уложенных как полагается — после трамбовки грунта и выравнивания песчаного покрытия, строго по уровневой сетке, с пятимиллимитровым уклоном на каждый квадратный метр.
В глазах у Марчела потемнело — казалось, утреннее небо застелила туча из сплошных булыжников. И прежде чем очнуться на больничной койке, перед стареньким телевизором со снежащим экраном, Марчел успел запомнить три вещи: как с криком «что вы творите?» он, раскинув словно Христос руки, бросился под камнепад, как прямо в руке разлетелся встретивший объективом булыжник фотоаппарат и как перед лицом Марчела, как в замедленной съемке, плавно разросся камень, внезапно превративший утро в ночь.
— …ласно результатам независимого аудита, — шипел больничный телевизор, — бюджет восстановительных работ не превысит девяноста миллионов долларов.
Марчел содрогнулся — не столько от невыносимой, стреляющей боли в перевязанной голове, сколько от внезапно затрещавшего мобильника.
— Ну как, рука зажила? — раздался в телефоне радостный голос бригадира.
Марчел насупился.
— Вообще–то у меня не рука — начал он, но бригадира уже было не остановить.
— Харэ разлеживаться — вовсю веселился Ион, — раз уж руки целы. Нас берут на восстановление площади перед парламентом. Алло? Марчел? Алло? Обделался от счастья, что ли?
Марчел молчал. За время вынужденного бездействия его разрывали мысли, вырваться которым из головы мешала плотно забинтованная повязка.
— Согласен — буркнул он и выключив телефон, посветлел лицом.
Он вспомнил, что дома ожидает заначка в триста долларов.
Как раз на неплохой цифровик.
