Последние дни земной жизни Господа нашего Иисуса Христа - [45]

Имея в виду такое всемирное значение настоящего события, Господь, кажется, не вступал в непосредственную беседу с еллинами. Впрочем, для них довольно было и того, что они видели и слышали. Глас с неба должен был прекратить всякое колебание их мыслей касательно лица Иисусова и возбудить веру в Него яко Сына Божьего. Предостережением, что светильнику недолго остается гореть на свещнике, давалось знать и еллинам так же, как и иудеям, чтобы не медлили делом своего спасения, а многознаменательными словами «любяй душу свою, погубит ю», указывался главный путь к этой цели — самоотвержение христианское. Напоминание об участи, ожидающей князя мира, кажется, и сделано преимущественно для еллинов; ибо его владычество нигде так не свирепствовало, как между язычниками, где он под видом истуканов принимал поклонение и жертвы и давал свои откровения. Все это теперь должно было прекратиться: проповедники Иисуса Распятого обойдут весь мир с крестом, разрушат им всех идолов и распространят поклонение Богу истинному. Мысль отрадная для тех из еллинов, которые давно жаждали этого благодеяния!

Обращая, наконец, внимание на душевное состояние при этом случае Иисуса, тотчас видишь, что оно было самым необыкновенным. И можно ли было без особенно глубокого и сильного чувства окончить такое поприще служения, каково было поприще Сына Человеческого?.. Но это чувство могло быть различно, в зависимости от результата. Как бы оно было радостно, если бы дщерь Сионя, наставляемая столько времени и с таким усердием, уразумела наконец день посещения своего (Лк. 19,42)! Но она не уразумела его! Не уразумела до того, что в ослеплении готовится вознести на крест возлюбленного Жениха своего! Ужасная участь, которая постигнет ее за это преступление, вызвала уже, как мы видели, слезы на очах Господа во время входа Его во Иерусалим. Столь же естественно представление этой участи теперь приводит душу Его в горестное смущение. Рассматриваемый с этой стороны крест, Его ожидающий, сам по себе тяжелый, представляется Ему еще тяжелее и ужаснее: ибо вместо того, чтобы на нем пригвоздить одно раздранное и изглажденное рукописание общих грехов всего мира (Колос. 2, 14), теперь на нем же надо будет пригвоздить и новое рукописание тяжкого греха и осуждения возлюбленной дщери Сионовой. Можно ли было не пожелать противного, не сказать от полноты чувства: Отче, спаси Мя от часа сего! Впрочем, мы бы уклонились от всех правил исторического толкования слов Спасителя, если бы отважились утверждать, что это горестное восклицание, как бы невольно вырвавшееся из стесненного чувствами сердца, нисколько не было в Богочеловеке следствием самой природы человеческой, естественно и необходимо отвращающейся страданий и смерти. Напротив, борьба со страхом смерти была не чужда Ему, даже как Искупителю рода человеческого, как Вождю всех искушаемых и спасающихся: итак, если бы кто почему-либо выпустил бы из вида эту черту, то тем самым, дерзнем сказать, не украсил бы, а исказил черты Искупителя в Его Божественном лице. Ибо этот самый страх, по глубокому замечанию апостола (Евр. 5, 7), служил к последнему величайшему искушению для второго Адама, победив которое, Он явил в Себе всю полноту совершенства, в которой ничего не оставалось желать более (Евр. 2, 10). В самом деле, как бы Божественный Начало вождь спасения нашего мог всем искушаемым помогать, даже знать их состояние, если бы Сам, говоря словами апостола, не был искушен по всяческим (Евр. 4, 15), не испытал на Себе всего, кроме греха? И как бы можно было сказать, что Он испытал все, если бы Он не испытал страха мучений и смерти, этого последнего и величайшего искушения для слабого естества нашего? К счастью нашему, Он испытал его, испытал теперь; еще более испытает после, в саду Гефсиманском, где искушение это достигнет самой высшей степени и потребует для побеждения троекратной молитвы и — ангела укрепляющего! Там и мы доскажем об этой, самой возвышенной, поучительной и таинственной стороне в жизни и страданиях Богочеловека то, что, по указанию апостолов Христовых и святых отцов, может быть сказано об этом общепонятного.

А здесь и теперь приметим только, для руководства при рассмотрении наступающих действий и состояния Богочеловека, что как доселе, в качестве Мессии и предопределенного Царя Израилева, Ему прилично было действовать и учить со властью (Мк. 1, 22. Мф. 7, 28), являть даже видимо Свое величие: так теперь, со вступлением в новый круг действий, в качестве Агнца Божьего, вземлющего грехи всего мира, — Ему надлежало принять на Себя во всей полноте характер жертвы, ведомой на заколение, каким действительно мы и увидим Его в остальных днях Его жизни.

Глава IX: Беседа с учениками о судьбе Иерусалима и последних днях мира

Замечание учеников о величии и красоте храма, с ответами на них Учителя. — Беседа с ними на Елеоне о судьбе Иерусалима, о последних днях мира и будущем пришествии Мессии. — Определеннейшее предсказание Его о Своей смерти.

Уклонившись от народа, Богочеловек не остался и в храме, а пошел вон из города, обыкновенным Своим путем, юго-восточными вратами, ведущими на дорогу в Вифанию. Ученики следовали за Ним, исполненные различных, большей частью, печальных мыслей, главным предметом которых, по обыкновению, были они сами и их будущая судьба в царстве Мессии — их Учителя. Сообразно всеобщему народному верованию, им не могло не представляться, что апостолов Мессии ожидают в будущем венцы, слава и богатство; что если в этом звании и неизбежны какие-либо лишения, трудности, жертвы, то все это большей частью уже сделано ими и перенесено: и вот, внезапно слышат они, что из этих апостолов одни будут распяты, другие убиты, все подвергнутся лютому гонению и мукам, и что ряд этих ужасов и бедствий еще не начинался!.. Пусть бы, по крайней мере, в награду за это, ускорено было открытие славного царства Мессии! И эта надежда, казалось, уничтожалась чрезвычайно трудным условием, до исполнения которого Учитель решился не являться в храм. После всего случившегося, думали, возможно ли, чтобы первосвященники и книжники, сами и добровольно, вышли когда-либо навстречу Ему с восклицаниями: «Благословен грядый во имя Господне!» По крайней мере, явно было, что такому условию не исполниться долго, очень долго. Страшная угроза, изреченная Иисусом Христом против храма, также не могла радовать душу израильтянина и отзывалась чем-то ужасным для учеников. Несмотря на распространившееся ожидание великих бедствий перед пришествием Мессии, к числу которых некоторыми из книжников присовокуплено было даже разрушение храма, иудей никак не мог привыкнуть к этому ожиданию; всякий старался давать ему смысл как можно легче и благоприятнее: особенно в отношении к храму, понятие которого в уме иудея неразрывно соединялось с понятием всего святого и неприкосновенного, с благоденствием народа иудейского, с целостью веры, со славой Самого Иеговы. И этому-то самому храму предсказано теперь запустение, предсказано Самим Мессией, Который притом оставил его навсегда!..