Последние дни. Павшие кони - [18]

Пользуясь единственной ногой, Борхерт медленно толкался в кресле по полу, пока не оказался у стойки. Он кое-как сумел медленно открыть шкафчик над головой и вытащить сперва один стакан, потом второй. А затем – еще бережней – бутылку скотча. Снял крышку ртом. Пододвинул стаканы к краю стойки и, зажав бутылку между рукой и боком, налил.

– Выпьете? – спросил он.

– Ни за что, – сказал Кляйн.

– Да бросьте. Это скотч, самый обычный. Ничего, кроме скотча.

– Нет, – сказал Кляйн.

– Как знаете. – Борхерт взял стакан в щепоть большим пальцем и половиной среднего, поднял к губам, отпил. – Итак, уже есть какой-нибудь прогресс?

– В чем?

– В поисках убийцы Элайна.

– Я предполагаю, что Элайн очень даже жив.

– Прошу вас, мистер Кляйн. Давайте больше не будем говорить глупостей.

– Покажите тело.

Борхерт покачал головой:

– Я не могу позволить вам увидеть тело. Иначе вам по меньшей мере придется расстаться с новыми пальцами.

– Это абсурд.

– Как скажете, мистер Кляйн, – сказал Борхерт, делая щедрый глоток. – Как скажете.

Позже тем же вечером Кляйн вышел из комнаты и побрел по коридору на усыпанный гравием двор перед домом. Стоял и смотрел на звезды, пока нога ныла от боли, и чувствовал, как у него поднялась температура. Он не понимал, во что вляпался, ни даже как в это вляпался. Но теперь, когда он уже здесь, вопросом куда важнее было – как отсюда выбраться.

Он прошел к большой дороге, повернул, похромал к главным воротам. Человек мертв, убит – или, возможно, очень даже жив. Борхерт с ним играет – а возможно, играют все. Ночь была прохладная, безоблачная. Где же это место находится? Он оглянулся, увидел дом, где ночевал, с единственным горящим окном – его. Почему во всем здании больше никого нет? Хоть кто-нибудь здесь жил со времени его прибытия? Где ночуют Гус и Рамси?

У главных ворот на краю поселения из тени выступил охранник и включил фонарь, посветив прямо в глаза Кляйну.

– Что требуется? – спросил тот.

– Это Кляйн, – ответил он, зажмурившись.

– Точно. Мы встречались в первую ночь. Однушка. Самоприжигатель. Правая рука, верно?

– Да, – сказал Кляйн. – Уже четверка.

– Четверка? – переспросил охранник. – Лихо. Что еще?

– Несколько пальцев, ничего особенного.

Охранник перевел луч фонаря, посветил на ногу Кляйна. Теперь Кляйн его видел – тусклый силуэт за сиянием.

– Мне нужно уйти, – сказал Кляйн. – Пожалуйста, откройте ворота.

– Простите. Я не могу.

– Моя работа здесь закончена.

– Боюсь, у меня приказ.

Кляйн сделал шаг вперед. Охранник направил луч фонаря прямо ему в глаза. Кляйн сделал еще шаг, услышал шорох и щелчок, и охранник быстро посветил на себя, чтобы показать на культе какой-то металлический протез со стволом.

– Я думал, протезы осуждаются, – сказал Кляйн.

– Пользоваться мы ими не любим, – согласился охранник. – Но когда приходится – пользуемся.

– А если я где-нибудь перелезу через забор.

– Милости прошу. Уверен, рано или поздно мы вас поймаем.

Кляйн кивнул, отвернулся, собираясь уходить.

– Очень приятно было встретиться, мистер Кляйн, – сказал охранник. – Если будут новые вопросы, не стесняйтесь спрашивать.

Гуса и Рамси он нашел в баре уже пьяными, особенно Рамси, который пил виски через соломинку. Гус все повторял, что ему нельзя налегать, что алкоголь разжижает кровь, а потом опрокидывал рюмку за рюмкой. Они повеселели, когда заприметили Кляйна, похлопали его по спине обрубками.

– Выпьете? – спросил Рамси.

Кляйн кивнул. Рамси подозвал бармена.

– Налей-ка моему другу, – сказал он.

– Самоприжигателю.

– Слухи быстро разносятся, – сказал Рамси.

– Скажи, – начал Гус заплетающимся языком, – когда будут женщины?

– В десять, – сказал бармен. – Я уже говорил. В десять.

– Выпьете? – спросил Кляйна Рамси.

– Мне уже наливают, – сказал Кляйн.

– Черт, – сказал Рамси. – Я сам хотел вам заказать.

– Ты и заказал, – ответил Кляйн.

– Чего? – переспросил Рамси. – Чего?

– Забудь, – ответил Кляйн.

– Чтоб вы знали, – сказал Рамси, – следующий – за мой счет.

Кляйн улыбнулся.

– Итак, – сказал Гус, ссутулившись над стаканом. – Как идет расследование?

– Не идет.

– Нет? – спросил Гус. – Ощнь плохо.

– Хотите послушать? – спросил Кляйн.

– Про что? – уточнил Рамси.

– Про расследование, – сказал Кляйн. Бармен поставил стакан на стойку. Кляйн подхватил его левой рукой и отпил.

– О нет, – сказал Рамси. – Гусу ничего говорить нельзя.

– Это еще почему? – спросил Гус. – Это еще почему?

– Гус – однушка, – ответил Рамси. – Не будем привлекать однушек.

– Я был однушкой, – возразил Кляйн. – И меня привлекли.

– Я не однушка. – Гус поднял руку. – Больше нет.

– И все равно, – сказал Рамси. – Ты мелкая сошка. Ты тот, кто ты есть, и мы тебя любим, но ты мелкая сошка.

– Да ничего, Рамси, – сказал Кляйн. – Можешь мне поверить.

– Просто, по-моему…

– Рамси, – сказал Кляйн. – Поверь мне и послушай.

Рамси открыл рот, снова закрыл.

– Элайн мертв, – сказал Кляйн.

– Элайн мертв? – переспросил Рамси, поднимая голос.

– Разве это возможно? – засуетился Гус. – Как это возможно?

– Или нет, – сказал Кляйн. – Может, и нет.

– Ну, – протянул Гус. – Так мертв или нет?

– Что ты там говоришь про Элайна? – спросил бармен.

– Ничего, – ответил Кляйн.

– О боже. – Рамси покачал головой. – Господи боже.