Последние четверть часа - [37]

Немцы…

Дело было как раз на исходе одной из таких ночей. Они попытались высадить десант довольно рано, около десяти часов. Однако одержать верх они не сумели. К полуночи территорию удалось очистить, и их машин уже не было слышно в городе. Надо полагать, они ринулись в ближние деревни. Около двух часов ночи мы сняли патрули, а в три часа они потихоньку вернулись обратно, рассчитывая главным образом напасть на одиночек. И вот тут-то им попался молодой парень Ахмед. Так и осталось тайной, что он делал на улице в такое время да еще после потасовки в темноте. Впоследствии, опросив всех, кто слышал или заметил что-нибудь, удалось восстановить, как развернулись события. Дело началось на шоссе. Они явились на трех машинах. Должно быть, заметив его, они преградили ему путь к предместью, и Ахмед вернулся в город. Двое или трое пустились за ним вдогонку, а машины шли по пятам. Ахмед не кричал. Никто не слышал его криков. Может быть, самое страшное именно в том, что он не звал на помощь, как видно, он не надеялся и не ждал помощи от жителей домов, мимо которых бежал. Конечно, такие мысли — его личное дело, но факт остается фактом — он так подумал. И как это ни ужасно, но, возможно, закричи он, нашлись бы люди, которые скорее поддержали бы его преследователей. Кто-то слышал, как он бежал по улице Рампар, потом по улице Дезан-друэн, мимо бань. На площади Амура он чуть было не ускользнул от них. Там, между домами, свалена целая груда решеток и парниковых рам. Ахмед перемахнул через них, но преследователи обежали вокруг и настигли его за домом. Они били его на огородах, это видно было по следам на земле, одна из циновок оказалась оторванной, кто-то разбил ногой стекло парниковой рамы. Затем погоня продолжалась. Топот ног раздался вначале на улице Клебер, потом на улице Фруассар, на улице Маскре… И здесь Ахмед решил защищаться. Он прижался к стене дома. Старая женщина, хозяйка этого дома, слышала, как тяжело он дышал. Но что она могла сделать? Она встала с постели, приоткрыла окно и забарабанила в ставню, словно отгоняя шалых котов. Она услышала, как, отбиваясь, Ахмед что-то произнес. Нет, он не кричал, не звал на помощь, может быть, он ругал своих врагов или просто пробормотал что-то вслух… Нападавшие, как видно, сменились: те, что вышли из машин, напали на него со свежими силами, а те, что бежали за ним, заняли их место. И погоня возобновилась, шум ее слышали даже в Зеленой аллее, хотя это довольно далеко… Они обежали четверть города, не по самому центру, правда, но все же по цивилизованному городу, и никто, ничто не положило этому конец. Конечно, никто не мог предугадать их намерения. Люди предпочитают не думать о зле. Да и сам Ахмед, наверно, ни о чем не догадывался. Потому он и не кричал. Все его знали, он уже четыре года был чернорабочим на прокатном стане. Должно быть, он надеялся убежать от них или полагал, что в худшем случае они изобьют его, как Брутена или Руссэ. Конечно, он испугался. Случись это у него на родине, он крикнул бы, выбежали бы люди и он был бы спасен. Но Зеленая аллея, как указывает само название, — это уже не город, домов там мало, кругом строительство, и вот тут он оказался в тупике: он попал в котлован между двумя домами и высокой насыпью. Он хотел пробраться оттуда к пустырям, ускользнуть от преследователей и скрыться в темноте. Но, задохнувшись от долгого бега, он не сумел взобраться по отвесной песчаной стене котлована. Один из домов был заколочен. В другом жил служащий из управления шахты Тафен, он рассказывал потом, что все произошло слишком быстро. Он тоже обратил внимание на то, как Ахмед тяжело дышал. Когда он спустился со второго этажа, из своей комнаты, машины уже разворачивались и отъезжали. Он услышал, как стонет мужчина. Он окликнул его с порога, не выходя на темную улицу, удивился, не получив ответа, принес из сарая фонарь, зажег его и осторожно двинулся на стоны. И тут увидел Ахмеда с ножом в спине. Позднее были обнаружены еще две ножевые раны — в плечо и в живот. Ахмед еще дышал. На песке ночью кровь не слишком заметна. Тафен отправился за помощью, и, когда он вернулся, Ахмед был уже мертв.

Газеты постарались затушить этот случай, объяснив, что это было сведение счетов между «единоверцами». Пустили также слух, что, скорей всего, Ахмед сам напал на своих дружков, а те отняли у него нож, защищаясь. Ну, а что до следствия…

Сюрмон снова встала, она рассказала еще одну историю. Жители улицы Буайе то и дело прерывали ее, говорили все разом. Они говорили о том, что по ночам они слышат странные звуки, наводящие на них ужас. Владелица дома, стоящего по соседству с филиалом полицейского участка на улице Буайе, переселилась в другое место, Шарлемань с виду знает эту женщину. Какие-то фразы и особенно жесты, выразительные и ожесточенные, мгновенно соединяются в его сознании, словно лоскуты одежды Арлекина, и восстанавливается картина, окрашенная его личным восприятием и его собственным ощущением, у него смутное чувство, будто Саид все еще стоит за его спиной, подталкивая его в фургон двумя пальцами.