Последнее желание - [28]

Конечно, справедливости ради стоило бы припомнить, что есть где-то и настоящие учителя, те, кто следует призыву сердца. Но только их «популяция», похоже, стремительно вымирает, потому что в жизни их встречается все меньше и меньше, чаще о них можно прочесть в какой-нибудь книжке или увидеть в кино, в образе некоего супергероя, как, например, в фильме «Учитель на замену». Но столкнуться в реальности с образцом Призвания можно не часто, и это касается любой сферы.

Лера обратила внимание, что весь урок Надя была слишком сосредоточена на своих новых шузах. Она то и дело высовывала ногу из-под парты, разглядывала ее, как экзотического зверька. Это в конце концов заметила и математичка.

— Боже, у Фроловой новые ботинки! — пропела она с откровенным ехидством.

Класс фривольно заржал. А кому не терпелось отмочить парочку оскорблений в адрес побагровевшей и скомкавшейся Нади, тот словно получил официальное на то разрешение, и, естественно, не упустил своего шанса.

— Фролова кого-то убила, а труп зарыла в лесу…

— Какая красота неписанная, — продолжала учительница на своей волне, как если бы играла в дешевой пьеске.

«Господи, да в новом тысячелетии тебя бы сняли на камеру телефона и показывали по всему интернету, — думала, глядя на нее, Валерия. — Еще бы пародировали в «Камеди клаб» — такая ты острячка! А еще лучше — посвятили бы репортаж в новостях! И тогда тебя даже в уборщицы не взяли бы, чтобы ты могла как-то оплатить судебные иски, свинья!»

— А можно вопрос? — Лера подняла руку.

— Что? — Учительница лениво раскачивалась на стуле, с явной неохотой прервать свою забаву.

— А вы когда учились в институте… Прошу прощения, — Лера сухо кашлянула, — вы ведь учились в институте?

Ноздри математички напряглись, глаза сверкнули.

— Черноус, ты голову простудила? Что значит — училась ли я в институте? Что я тут, по-твоему, делаю? — спросила она грубо.

— Ну, — Лера пожала плечами, — в жизни всякое бывает… Но я хотела спросить другое. Можно?

— Что? — голос училки приобрел раздраженную интонацию.

— У вас был такой предмет — «педагогическая этика»?

— Это ты к чему?

Лицо — заплывшее, с трясущимся подбородком, с крупными пигментными пятнами — потемнело от злости.

— Мне кажется, это нетактично, — заключила Валерия, с видом детского простодушия вонзая эту острую стрелу, — издеваться над ребенком, у которого родители пропили последние ботинки. А если у нее вдруг появились новые, создавать видимость, будто она их украла или нашла на помойке… Как вы считаете?

В этот момент раздался оглушающий звонок и все как по команде вскочили со своих мест. Урок был окончен. Математичка в озлоблении смотрела на Леру и не могла поверить, с какой легкостью эта малявка могла выдержать ее отточенный железный взгляд, не дрогнув и не смутившись. Что-то неприятно задергалось в правом глазу и ладони непроизвольно вспотели. Ей показалось, что она увидела в глазах девчонки какую-то странную власть, которая не могла принадлежать ребенку. Как будто перед ней находился взрослый, уверенный в себе до мозга костей человек (сам черт!) и ему ничего не стоило заткнуть ее за пояс. И злость переросла в удивление, раздражение, а потом и в страх.

О, Боже, неужели эта соплячка что-то знает о ней?!!

— 9

К тому моменту, когда Лера выскочила в коридор, он уже заполнился шумными потоками, и она потеряла из виду Надю. Скорее всего, побежала куда-то плакать. Лера оглядывалась, но нигде ее не видела.

Ее то и дело кто-то резко толкал, задевал сумкой, наступал на ноги. Останавливаться посреди движения было нельзя. Выбирай направление — и плыви по течению. Других вариантов нет.

— Зашибись концлагерь!

Она предпочла выйти на улицу. Может, хватит школы на сегодня? Черт, а если маме снова позвонят? Дык позвонят — непременно!

И слово это была какая-то пытка, ей нестерпимо захотелось курить! Ну не ипическая сила?!! Шесть лет, как бросила! Шесть лет!!!

Курение давно считалось немодным, ассоциировалось с «панелью». Бум на здоровый образ жизни вынудил ее бросить эту пагубную привычку, которая привязалась к ней еще с первого курса института, и которую она слишком тесно связывала с образом вечно курящей Коко Шанель. Возможно, именно поэтому ей стоило грандиозных усилий отучить себя от изящных дамских сигарет. Но все больше и больше ее клиенты становились противниками никотина и смотрели на нее с пренебрежением, если заставали в кабинете с окурком в зубах, как какого-нибудь сапожника. Не сказать, как меняются нравы! Коко можно было источать вокруг себя никотиновый яд, и тем канонизировать себя при жизни. А Лере достались сморщенные в отвращении лица и шокированные возгласы: «Вы что — курите?», звучавшие, как «Вы что — едите людей?»

— Ну что вы, нет конечно, — смеялась Лера, быстро бычкуя окурок. — Решила побаловаться. Но больше не стану, обещаю!

И обещание это однажды пришлось сдержать. Если курение еще можно было скрыть, то запах никак. А запах стоял и в машине, и в квартире, и в офисе. Она сама была как ходячая пепельница, не спасали ни дизайнерские духи, ни ларьковые жвачки. Что говорить про запах вечно прокопченных рук, выдающих ее при рукопожатиях и прикосновениях к нежной ткани и коже клиентов. Некурящие клиенты не любят, когда к ним или к их драгоценным платьям прикасаются «накуренные» руки!