Последнее свидетельство - [5]

Плох или хорош покажется сегодня майор Пронин? Одно несомненно: Овалов менее всего был озабочен вопросами сюжета, занимательности, замысловатой интриги. Его героем руководят мировоззрение, партийная принадлежность, верность идеалам. Мне хочется согласиться с самим писателем, который свои произведения считает написанными "условно говоря, в приключенческом жанре". Куда вернее, следуя сегодняшней классификации, определять эти повести как "нравственные". Хотя почему только сегодняшней? Здесь уместно привести суждение В. Б. Шкловского, высказанное им давным-давно в статье, посвященной "Рассказам о майоре Пронине":

"Советский детектив у нас долго не удавался потому, что люди, которые хотели его создать, шли по пути Конан Доила. Они копировали занимательность сюжета. Между тем можно идти по линии Вольтера и еще больше - по линии Пушкина. Надо было внести в произведение моральный элемент... Л.Овалов напечатал повесть "Рассказы майора Пронина". Ему удалось создать образ терпеливого, смелого, изобретательного майора государственной безопасности Ивана Николаевича Пронина... Жанр создается у нас на глазах".

На этом небольшое отступление и закончу. Случаются жизненные интриги, одно знакомство с которыми позволяет в одном частном лице увидеть острый и контрастный портрет эпохи. Считается, что время все ставит на свои места. Согласимся о этим и продолжим.

"Двадцатые годы" (1982) Л.Овалова - о событиях, ставших сегодня историей, и о людях, эту самую историю создававших. Автобиографичность романа, замечу, очевидна. Лично пережитое ощущается в каждой строке. Собственно, для кого история, для кого просто дни собственной жизни.

Память - изумительный фотограф. Способный в деталях воспроизвести, сохранить некогда виденное, но, казалось бы, давно забытое. Вдруг, будто на пожелтевших от времени снимках, оно довольно отчетливо всплывает в сознании. То в цвете, то черно-белым изображением.

Стоп-кадр. Обычный пассажирский вагон первых революционных лет: грязный, нетопленый, прокуренный и до отказа забитый пассажирами. Кого только тут нет! Солдаты, бегущие с фронта, крестьяне, путешествующие и по личным и по мирским делам, командированные всех родов, спекулянты и мешочники, штатские в офицерских шинелях и офицеры в штатских пальто. Нигде не пройти, все загорожено: кругом люди, приткнувшиеся друг к другу, тюки, мешки, корзины.

Другой кадр. Хрупкая женщина в поношенной черной жакетке и черной шляпке. Крупным планом печальные и тревожные глаза, полные таких же печальных и тревожных раздумий, - глаза матери, наедине со своими бедами, горестями и сомнениями.

Еще кадр. Уютное крыльцо сельской школы - шесть ступенек, аудитория на восемнадцать человек. На крыльце подростки. Старшим едва по семнадцать. Младшему не сравнялось и тринадцати лет. Поколение родившихся в первые годы XX века. Наивные мечтатели и фантазеры. Будущие отцы, отцы детей, родившихся в 20-е годы. Сидят на школьных приступочках и мечтают, как будут жить при коммунизме.

И в своеобразной документальной хронике, и в материнских глазах, и в мальчишеских спорах читается стремление автора понять причины и следствия, понять: как и чем жили эти люди на свете; для чего и почему жили именно так; что помнили и всю жизнь несли они в душе; как время и обстоятельства меняли их, а они изменяли время или же сникали, подчинялись обстоятельствам, продиктованным временем.

Нет, это не модное "ретро", тем более не ностальгическое раздражение "седого идеалиста", вспоминающего старые добрые времена. Автор сознает, что без ясного понимания прошлого не разобраться, какими последствиями обернулись дни вчерашние. И писатель ищет в них горькую правду. Понятно, что в героической, но и драматической эпохе он обнаруживает и духовное и материальное, и действительное и мнимое, и искреннее и ложное. Привычная романтика, вбирающая в себя лишь легендарное и героическое, обманчива. Прежде всего потому, что Следует от общего к желаемым частностям. Л.Овалов сознательно идущий от реального состояния насыщенных острейшими противоречиями исторических дней - движется от конкретных частностей к общему. Это позволяет ему уберечься от привычного и наносного, пропустить через свои ощущения, впечатления, симпатии реальные факты, собственный опыт и опыт истории, суждения времени, судьбы людей.

"Вагон мотало из стороны в сторону, словно двигался он не по рельсам, а прыгал с ухаба на ухаб, впрочем, все сейчас так двигалось в жизни, весь поезд мотался из стороны в сторону, всю Россию мотало с ухаба на ухаб". Эти начальные строки романа - некая точка отсчета, с какой писатель начинает повествование-размышление о судьбе тринадцатилетнего подростка, вместе с матерью из Москвы заброшенного голодом в неведомое им село Успенское. Худенький мальчик в сером драповом пальтишке и нахлобученной на глаза гимназической фуражке, Славушка, начитавшись исторических романов, мечтает стать "добрым Наполеоном". Это вчера. А сегодня - товарищ Ознобишин, юный коммунист, освобождается от мещанской романтики. Обыкновенная история тех дней, когда "способности каждого человека проявлялись с необыкновенной силой, и время брало от каждого все, что тот мог дать". Дней, насыщенных, острых, наполненных мыслями, чувствами, поступками.