Последнее шоу - [96]

Бэллард понятия не имела, что Таусон решит и этот вопрос. Он взял инициативу на себя, а это означало, что вскоре между ними может появиться некоторая неловкость.

— Большое вам спасибо, Дин, — сказала она. — За все. Вы и впрямь обернули дело в мою пользу.

— Ну при чем тут я? — возразил он. — Вы сами все устроили. У меня не было дел легче вашего.

— Вот и славно. Кстати, я дала вашу визитку жертве Трента — той, из-за кого я взялась за это дело. Сказала, что ей нужно восстановить справедливость, отсудив часть его имущества. И посоветовала обратиться к вам.

— Что ж, очень признателен. Знаете, Рене, в профессиональном смысле нас с вами теперь ничего не связывает. То есть с этической точки зрения мы вполне можем поддерживать отношения. Ну, общаться.

Вот она, прелюдия к неловкому моменту. Бэллард не раз слышала подобные слова от коллег по департаменту — да и от других людей, так или иначе связанных с охраной закона и порядка. Именно так она сошлась с Комптоном: общие дела переросли в нечто большее. С самого первого разговора у Таусона дома она чувствовала, что адвокат проявляет к ней повышенный интерес. Проблема в том, что она не могла ответить взаимностью. Особенно после тех испытаний, что выпали на ее долю.

— Я бы предпочла оставить наше общение на профессиональном уровне, Дин, — ответила она. — В будущем мне может понадобиться ваша консультация. И мне нравится, как вы справились с нынешней проблемой. Очень нравится.

Она надеялась, что лесть поможет Таусону легче принять ее отказ.

— Ну конечно, — сказал он. — Как пожелаете, Рене. Я всегда к вашим услугам. Но все же подумайте. Одно другому не мешает.

— Спасибо, Дин, — произнесла она.

После разговора Бэллард вернулась к фотографиям. Вновь рассмотрела снимки тела и комнаты на нижнем этаже «Дома вверх дном». Вид Трента и крови на полу позволил ей мысленно вернуться туда, прожить все снова, шаг за шагом — и вызволение из пут, и, наконец, финальную схватку. Правой рукой она обхватила левое запястье — то, которое освободила первым. Рана на нем была самой глубокой. Глядя на фотографии, она снова ощутила боль, но это было необходимо. Это было жертвоприношение. Бэллард не могла облечь эту мысль в слова, но понимала: нужно вновь пережить весь тот кошмар и признать, что она поступила правильно. Иначе ей не излечиться.

Она так углубилась в собственные ощущения, что не сразу услышала, как ее окликают по имени. Подняв глаза, она увидела Данитру Льюис. Та стояла в другом конце зала, у кабинета Макадамса, и махала ей планшетом. Льюис работала в отделе вещественных доказательств. Каждый вечер она приносила шефу списки улик и складывала их в лоток «входящие», чтобы держать Макадамса в курсе дел.

Бэллард встала и подошла узнать, что ей нужно.

— Что такое, Данитра?

— Что такое? Хочу избавиться от вещей, которые ты оставила у меня в ящике. Или они будут лежать там до скончания века?

— Не поняла?

— А что тут понимать? У меня в отделе есть ящики. И в одном из них лежит твой мешок с уликами. Еще с прошлой недели.

— Тот, что я оставила для Честейна из ОРОУ? Он должен был забрать его в пятницу.

— Я же говорю: мешок до сих пор у меня. И на нем написано «Бэллард», а не «Честейн». Так что забирай. Ящики не резиновые.

Бэллард не могла ничего понять. В мешке с уликами лежали вещи Синтии Хэддел, официантки, которую застрелили в «Дансерз». Она была второстепенной жертвой, но Честейн все равно должен был забрать мешок в пятницу утром, когда был в участке. Бэллард говорила ему об этом. Если даже предположить, что Честейн так увлекся общением с Зандром Спейтсом, что забыл об уликах, в понедельник курьер должен был отвезти вещи Хэддел в центр, на главный склад.

Таковы были правила. Теперь же Льюис говорит, что мешок остался на месте. Да еще и адресован не Честейну, а ей.

— Не понимаю, как такое вышло. Зайду через пару минут, — пообещала она.

Льюис сказала спасибо и вышла из зала.

Бэллард вернулась к столу. Сложила документы и фотографии в конверт внутренней почты, чтобы те не валялись у всех на виду. Убрала конверт к себе на полку, закрыла ее на ключ и направилась на склад улик.

Льюис там не оказалось. В помещении было пусто. Бэллард открыла ящик, в котором лежал коричневый бумажный мешок с личными вещами Синтии Хэддел. Взяла его и отнесла к столу. Ей сразу бросилось в глаза, что мешок вскрывали. Поверх первого слоя красного скотча был наклеен второй. Должно быть, дело рук Честейна. Затем Бэллард взглянула на бирку на мешке. Ее тоже заменили. Надпись от руки гласила: «Передать в Голливудский дивизион детективу Бэллард». Она узнала почерк Честейна.

Схватив со стола канцелярский нож, Бэллард разрезала скотч и раскрыла мешок. Достала из него пластиковые пакеты для улик, которые собственноручно запечатала в пятницу утром, после смерти Хэддел. Один из пакетов также был заклеен двойным слоем скотча. Выходит, его тоже вскрывали.

Бэллард расправила его на столе, чтобы взглянуть на содержимое сквозь пластик. Внутри была опись вещей. Сверившись с ней, Бэллард обнаружила, что все на месте — телефон Хэддел, ее передник, пачка сигарет с флакончиком «молли».