Последнее шоу - [63]

— Привет, напарница. Решил перед сменой узнать, что да как, не осталось ли хвостов.

Следующие две ночи Дженкинсу предстояло дежурить в одиночку. Предполагалось, что у Бэллард будет два выходных.

— Вроде нет, — ответила она. — Надеюсь, ночь будет спокойной.

— Я не прочь сидеть в конторе до самого утра, — сказал Дженкинс.

— Ну, в ближайший час ты точно никуда не денешься. Машина-то у меня.

— Что? Ты же должна быть в Вентуре, кататься на своей доске. Что ты затеяла?

— Ездила на разговор к бывшей жене подозреваемого по делу Рамоны Рамон. Сто процентов это наш клиент. Называет свое жилище «Дом вверх дном». Если помнишь, именно эти слова потерпевшая сказала Тейлору и Смиту.

— Ну хорошо. — Судя по тону, Дженкинс не разделял ее уверенности.

— И еще он коллекционирует кастеты, — добавила Бэллард. — С надписями «Свет» и «Тьма». На синяках Рамоны читаются буквы. Я была в больнице, сделала фото.

Поначалу Дженкинс молчал, переваривая новую информацию. Должно быть, он только что понял, насколько все это важно для Бэллард.

— Хватает оснований для ордера на обыск? — наконец спросил он.

— Пока еще нет. Но потерпевшую перевели в окружную больницу, а это значит, что она вышла из комы. Сейчас я еду туда и, если она в сознании, попрошу взглянуть на фотографии. Если опознает подозреваемого, утром я зайду к Макадамсу, и мы решим, как быть.

Дженкинс молчал. Должно быть, ему казалось, что он стоит на железнодорожной платформе, а поезд мчит мимо без остановки.

— Хорошо, — наконец произнес он. — Если хочешь, я тоже подключусь. Могу подъехать в больницу.

— Нет, справлюсь сама, — сказала Бэллард. — Сходи на инструктаж, послушай, что говорят. Я позвоню, когда буду возвращать машину в участок.

В прошлом медицинский центр Университета Южной Калифорнии был весьма мрачным местом, но в последние годы здание покрасили, сделали косметический ремонт, и больница теперь выглядела веселее. Что касается врачей, они были не хуже, чем в частных клиниках: такие же искусные и преданные своему делу. Главной проблемой больницы — как и остальных бюрократических учреждений — был ее бюджет. Для начала Бэллард зашла в отдел безопасности, где продемонстрировала свой жетон и принялась уговаривать начальника ночной смены, которого звали Рузвельт, выставить дополнительную охрану у палаты Рамоны Рамон. Но Рузвельт — высокий тощий мужчина предпенсионного возраста — слушал ее без интереса, то и дело поглядывая на монитор компьютера.

— Ничего не выйдет, — без обиняков ответил он. — Чтобы поставить человека у палаты, нужно снять его с поста у дверей отделения экстренной помощи. Поверьте, тамошние медсестры такого не допустят. Если я лишу их охраны, они с меня шкуру снимут. Живьем.

— То есть в отделении экстренной помощи всего один охранник? — уточнила Бэллард.

— Нет, двое. Один внутри, другой снаружи. Дело в том, что почти все эксцессы — ну, девяносто пять процентов — происходят именно там. Поэтому у нас двухступенчатая защита. Человек внутри присматривает за теми, кто пришел своим ходом. Второй снаружи принимает тех, кого привезла «скорая». И перевести их я не могу.

— А пациентка тем временем полностью беззащитна.

— В фойе возле лифтов стоят дежурные, да и сам я делаю обходы. Хотите усилить охрану палаты, обращайтесь в Управление полиции Лос-Анджелеса. Пусть дадут человека.

— Никого они не дадут.

— В таком случае мне очень жаль.

— Рузвельт, я запомнила вашу фамилию. Если что случится, она будет в рапорте.

— Главное, чтобы без ошибок. Пишется так же, как фамилия президента.

После этого Бэллард отправилась в палату интенсивной терапии, где находилась Рамона Рамон. Там она с огорчением узнала, что во время транспортировки из Голливудского пресвитерианского центра пациентка была в сознании и живо реагировала на происходящее, но позже ее состояние ухудшилось. Пришлось вновь ее интубировать и ввести седативное средство. Решив начать с Бопре, Бэллард лишилась возможности пообщаться с Рамоной. Тем не менее она навестила ее и сделала несколько фото, чтобы задокументировать ход лечения и серьезность травм. Однажды, надеялась она, эти снимки можно будет показать присяжным.

После этого Бэллард остановилась у стола дежурной медсестры и оставила ей стопку своих визиток.

— Вы не могли бы раздать их коллегам, а одну оставить возле телефона? — попросила она. — Если кто-то придет навестить пациентку из триста седьмой палаты, мне нужно об этом знать. И еще, если кто-нибудь будет спрашивать о ее состоянии по телефону, запишите имя, номер, пообещайте перезвонить и свяжитесь со мной.

— Ей грозит опасность?

— Ее жестоко избили и бросили умирать. Я говорила с начальником отдела безопасности, но он отказался усиливать охрану. Поэтому прошу вас: будьте бдительны.

И Бэллард ушла, надеясь, что разговор с дежурной медсестрой принесет свои плоды. Отдел безопасности запросто отвертится от просьбы детектива, но внутренняя жалоба — совсем другое дело.

К полуночи Бэллард уже была в участке и шагала по служебному коридору, ведущему в сыскной отдел. В этот момент Дженкинс спустился из комнаты для инструктажа, и в зал они вошли плечом к плечу.