Последнее прощение - [12]

— Нет, нет, нет!

Она чувствовала, как слезы наворачиваются на глаза, и говорила все быстрее и быстрее, веря, что слова помогут сдержать чувства. Ее решимость подчиниться с молчаливым достоинством улетучилась.

— Я хочу замуж, сэр, хочу замуж по любви, хочу рожать детей по любви и в любви воспитывать их.

Она остановилась, по щекам текли слезы. Она понимала всю бессмысленность этих признаний, в голове стучало от ужаса при мысли о том, что ее мужем станет этот вислогубый, пукающий, шумно писающий человек. Она злилась, но не на него, а на то, что разрыдалась перед ним.

— Я вообще не хочу замуж, я скорее умру…

Она остановилась. Она скорее умрет, чем станет рожать детей в доме Мэттью Слайза, но сказать она этого не могла из страха перед отцом. Несмотря на растерянность и слезы, в ней кипел гнев на Скэммелла.

Он был ошеломлен. Он жаждал этой свадьбы, жаждал с того момента, как Мэттью Слайз предложил брачный контракт, ведь женитьба на Доркас Слайз сделает Сэмьюэла Скэммелла очень богатым человеком. Когда же вчера вечером он ее увидел, его желание еще усилилось. Ведь Мэттью Слайз ни словечком не описал свою дочь, и Скэммелл поразился ее красоте.

Вчера вечером он не поверил своему счастью. Это была девушка потрясающей красоты, обладавшая спокойным величием, пробуждавшая в нем плотские желания. И вот теперь та же самая серьезная, покорная девушка вдруг взбеленилась. Он встал, нахмурившись.

— Ребенок должен быть покорен родителям, как жена покорна мужу.

Он заговорил суровым и мощным голосом проповедника. Он нервничал, но Мэттью Слайз вдолбил ему, что надо держаться непреклонно.

— Мы живем, окруженные любовью Господа, а не земной любовью к телу и наслаждениям. — Он был в своей стихии, будто взывал к пуританам. — Земная любовь, как и тело, способна к развращению, нас же призывает любовь небесная, божественная, обет, данный Ему и Его Сыну.

Она покачала головой, бессильная против пуританской демагогии, он сделал шаг в ее сторону, и голос зазвучал еще напористее:

— Бог очищает тех, кого любит.

Когда она посмотрела на него, душу ее переполняла горечь. Ответила же она ему другой цитатой.

— «Мой отец наказывал тебя кнутом, я же накажу тебя скорпионом».

Скэммелл сверкнул на нее глазами.

— Должен ли я передать вашему отцу, что вы отказываетесь исполнить его волю?

Она проиграла и понимала это. Если она отвергнет этого человека, отец запрет ее в комнате, посадит на хлеб и воду, а когда солнце скроется на западе, явится с толстым кожаным ремнем. Он будет размахивать им перед ней, крича, что такова воля Божья и что она — грешница. Ее передергивало при мысли о синяках и крови, о всхлипываниях под аккомпанемент свистящего ремня.

— Нет.

Скэммелл покачался взад-вперед. Голос его стал, сладким:

— Вполне понятно, что вы расстроены, дорогая. Женщины склонны расстраиваться. Воистину, воистину, слабый пол, да? — Он засмеялся, чтобы продемонстрировать сочувствие. — Вы узнаете, дорогая, что Бог устроил так, что послушание облегчает путь женщины. Пусть жена подчинится мужу. Послушание избавит вас от мучительного выбора. Смотрите на меня как на своего пастыря, и мы всегда будем жить в доме Господнем.

Охваченный порывом великодушия, он наклонился вперед, желая поцеловать ее в щеку. Она отшатнулась.

— Мы еще не обвенчаны, сэр.

— Воистину, воистину. — Он сохранил равновесие, сделав шаг вперед. — Скромность, как и послушание, украшает женщину.

Ему было горько. Он хотел эту девушку. Хотел тискать ее, целовать ее и в то же время испытывал робость. Ничего. Через месяц они поженятся, и она станет его собственностью. Он с хрустом сцепил руки и вышел на дорогу.

— Продолжим путь, дорогая? У нас письмо к брату Херви.

Преподобного Херви, викария прихода Уэрлаттон, родители окрестили Томасом, но, повинуясь внезапному религиозному рвению, охватившему за последние годы всю Англию и вылившемуся в войну между королем и парламентом, он взял себе новое имя. Подобно многим пуританам, он полагал, что имя должно отражать истину, и он долго и усердно молился о правильном выборе. Один из его знакомых взял себе имя «И Я Закую Их В Железные Кандалы», которое нравилось преподобному Херви, хотя представлялось чуть длинноватым. Был также и преподобный «Его Милость Вечна» Поттер, страдавший лихорадкой и обильным слюнотечением. Если бы Поттера призвали в мир иной, Херви, вероятно, воспользовался бы его именем, несмотря на длину. Но преподобный Поттер, похоже, решил своей жизнью оправдать символику собственного имени. Больной и дряхлый, он уже перешагнул за восемьдесят.

Наконец, после долгих поисков по страницам Священного Писания, многих исступленных молитв, вознесенных Господу, он остановил свой выбор на имени и не слишком длинном, и не слишком кратком, на котором, как ему казалось, лежал отпечаток мощи и достоинства. Он создал для себя имя, а имя создаст ему славу, и вся Англия узнает о преподобном «Верном До Гроба» Херви.

Преподобный Верный До Гроба Херви был человеком больших амбиций. Пять лет назад ему повезло — Мэттью Слайз вытащил его из захудалого прихода и предложил место в Уэрлаттоне. Приход был хороший, за все платила усадьба, и Верный До Гроба получал в год от Мэттью Слайза не менее тридцати фунтов. Но ему все равно было мало, честолюбие его не знало удержу. Он страшно мучился завистью, когда к другим священнослужителям приходила Слава, которой он был лишен.