Последнее оружие - [32]

– Надеюсь, наблюдение ей обеспечено не только медицинское, – сказал он.

– Куда она денется?

– Может очнуться.

– Я поставил человека на входе в палату.

– Поставьте двоих. И еще третьего у окна.

– Незачем перегибать палку.

– Эта девица – помесь хамелеона с угрем.

– Думаете, это она стоит за всем этим?

– За чем за «этим»?

– За исчезновениями.

– Она либо «за», либо «перед».

– Перед?

– Она как-то связана с похищениями. Остается узнать, как виновница или как жертва.

38

Сильви явилась к Натану с букетом новостей. К пропавшим женщинам добавилась пятая. Элиана Кортес, менеджер высшего звена из нью-йоркского «Чейз Манхэттен банка» не подавала признаков жизни два дня. Внимание Интерпола привлек тот факт, что она в свои двадцать пять лет занимала пост директора по инвестициям. Копнув поглубже, Сильви обнаружила, что молодая женщина закончила Йель, была незамужней и бесспорно красивой. Федеральный агент Музес отправился в Нью-Йорк, чтобы разузнать об этом побольше. В Париже Тайандье не нашел никаких следов удочерения Аннабель четой Доманжей и еще больше усомнился в компетентности Лава. Одно к одному: Гордон Райлер предъявил свидетельство о рождении дочери и свидетельство о смерти своей жены, умершей при родах. Выходило, что Галан Райлер его родное дитя. Сильви заодно навела справки о кличке пса Аннабель. «Барнш» по-турецки означало «мир». И она не представляла себе, на что может сгодиться такая информация.

Натан предложил навестить родителей Суйани, Он хотел узнать поподробнее о связях, которые они поддерживали с дочерью.

Их такси пересекло квартал Асакуса и продолжило путь на север, до Йошивары. В эпоху сегунов Токугава, которые правили страной с XVII по XIX век, Йошивара была местом утех и погибели богачей, там во множестве водились гейши, сведущие в искусствах и утонченных наслаждениях. В те времена, когда Токио назывался Эдо, а театр Кабуки был эротическим зрелищем, в квартале насчитывалось более трехсот публичных домов. Возмущенные власти в конце концов запретили красивым девушкам выходить на сцену. Их заменили переодетыми мужчинами, публичные дома превратили в турецкие бани, а проституток – в массажисток.

– Турецкие бани? – переспросила с нажимом Сильви. – Думаешь, это имеет отношение к Баришу?

Она была готова рассмотреть любую версию.

– С тех пор как Турция заявила протест, уже не говорят «квартал турецких бань», но «Soapland». To, что Турция повлияла на детство Суйани, еще надо доказать.

– Странное место для воспитания девочки, которая через несколько лет станет одной и самых дорогих голов «Мицубиси».

– Это место вдохновляло артистические натуры. Художники на знаменитых гравюрах обессмертили общество, которое смешивало искусство и секс.

На повороте у синтоистского святилища таксист заколебался. Прохожий указал им дорогу к дому Камацу.

Трехэтажное заведение было построено из дерева и крыто синей черепицей. В холле Сильви и Натана встретила госпожа Камацу. Они сменили свою обувь на тапочки, вошли в зал ресторана и поднялись на второй этаж, где клиенты заканчивали вечер в обществе проституток.

– Мы – один из редких домов, сохранивших традиции хикитешая,[10] – сказала госпожа Камацу на лестнице.

– Традиции теряются, – поддакнул Натан, которого они мало заботили.

– Ойран[11]сегодня заняты в представлениях для туристов.

Она раздвинула створки низкой двери. Они вошли. В комнате были только столик и три плоских подушки. Натан сделал Сильви знак разуться, поскольку пол был покрыт татами. И отметил про себя три детали убранства: нишу в стене с букетом из трех цветков, сунга.[12]Хокусаи и каллиграфическую надпись из трех иероглифов, смысл которых его смутил.

– Хадзимемаситэ, – сказал господин Камацу, присоединяясь к ним с поклоном.

– Хадзимемаситэ, – ответил Натан, поклонившись в свою очередь.

Отец Суйани пригласил их сесть на дзабутоны, в то время как его супруга изящно расставляла на столе посуду для чаепития. Каждый из ее жестов выражал спокойствие и безмятежность. Сознавая важность обычаев и правил, соблюдаемых в этом месте, Натан повернул чашку в руках, показывая, что оценил искусство хозяйки. Он попросил говорить по-английски, объяснив, что Сильви не знает японского.

– Никаких проблем. Суйани часто обращается к нам на этом языке.

– Почему?

– Чтобы дать нам возможность попрактиковаться. Среди нашей клиентуры немало гайджинов.

– Кто она, ваша дочь?

– Мы уже говорили это полиции.

– Кто она для вас?

– А кто такой Будда? – спросил в ответ Эита Камацу.

– Значит, Суйани раскрыла свою истинную сущность?

– Да, она достигла Пробуждения, несмотря на свою общественную и светскую жизнь.

Сильви подумала, что они с таким же успехом могли бы говорить и по-японски. Или по-китайски. Госпожа Камацу разлила чай по чашкам, распространяя по комнате совершенную гармонию и горячий аромат. Уверенная, что каждый жест предписан каким-нибудь правилом, бельгийка старалась подражать Натану. Ей не хотелось допустить грубый промах или сорвать этот странный допрос.

– Суйани воспитывалась здесь? – спросил Натан.

– Мы обучили ее искусствам, остроумию, буддизму. Наша дочь умеет медитировать, петь, танцевать, играть на всех традиционных инструментах. Мы также научили ее культивировать и распространять вокруг себя доброту.