Последнее новшество - [86]

— Положите руки на стол! — приказал следователь. — Мы знаем, что на них что-то нарисовано.

В его голосе чувствовалось сильное раздражение. Возможно, он привык, выказывая свою осведомленность, давать узникам понять, что следствию уже все известно. Но сейчас не было похоже, чтобы он слишком интересовался этой девушкой.

— Вы Маргарет Ноланд. Ваш адрес: Вашингтон, Бетезда Т, северное крыло, ночлежка номер четыреста пятьдесят восемь, — сказал он. — Имя вашего мужа — Линкольн Ноланд. Не имеете права работать. Ваш личный номер 26, Л24,10Х5.

— Действительно? — удивилась она. — А я никак не могу его запомнить.

Следователь что-то записал. Возможно, это было: реакционерка, отвергает двенадцатиричную систему счисления. А вслух сказал только:

— Положите руки на стол! — Его интонация при этом не изменилась.

Теперь Маргарет подчинилась. Ее ногти украшал великолепный маникюр, причем на каждом пальце был свой орнамент. В последнее время повсюду распространилась такая мода, хотя вряд ли она привилась в переполненных ночлежках для безработных. Девушка не носила на запястье, подобно амулету, увеличительное стекло. Это была привилегия представительниц высших слоев общества, то есть тех женщин, которые жили в пристойных домах и имели собственный доход. Сквозь такие увеличительные стекла они рассматривали друг у друга новые узоры на ногтях.

— Вы их рисуете? — спросил следователь.

— Нет, — ответила Маргарет. — Я просто наклеиваю.

— Вы не имеете права работать.

— Да, — шепотом произнесла она.

— Как же вы устраиваетесь?

— Мне звонят, — сказала она. — Я иду по вызову.

— Это нам известно. Как вы их наклеиваете?

— Ну, вначале я накладываю слой грунтовки, чтобы заполнить неровности на поверхности ногтей, — неуверенно сказала она. — Когда грунтовка высохнет, поверхность становится очень гладкой и приобретает светочувствительность. Затем я накладываю на ноготь пленку, словно негатив на фотобумагу. Для осуществления экспозиции достаточно обычной лампы дневного света. Сложное добиться правильной цветопередачи при проявлении. Нужна вода и немного йода, но температуру воды нужно выдерживать точно.

Постепенно складывалось впечатление, что она чрезмерно усердствует, хотя отдает себе отчет в том, что происходит. Может, она все же думает, что интерес следователя к ней чисто деловой? Неожиданно она как бы спохватилась.

— Очень просто, — сказала она. — Все равно что вымыть ребенку руки. Никакая это не работа.

— У вас никогда не было детей. — грубо сказал следователь. — Кто поставляет вам пленки?

— Разные люди, — ответила она вновь без всякого выражения. — Я достаю их то здесь, то там. Люди их продают. Это не противозаконно.

Следователь дотронулся до выключателя. Ее руки почувствовали тепло. На экране, слева от следователя, появились все десять ее ярко раскрашенных пальцев в натуральном цвете, по значительно увеличенные.

— Мне звонят. Я иду по вызову. — повторил следователь без видимой попытки подражать ей. — А затем кое-кто звонит нам. Вы пользуетесь спросом. Ваши композиции оригинальны, не лишены воображения и — реакционны. А это что такое?

На экране возник его собственный указательный палец, застывший напротив одного из ее ногтей.

— Что это?

— Это… я не знаю. Что-то очень древнее. Орнамент, который был изображен на щите в те времена, когда ими еще пользовались в битвах. Больше я ничего не знаю.

— Не знаете, о чем гласит надпись на этом завитке?

— Я… я даже понятия не имела, что это надпись. Просто какие-то каракули.

— Снится весенняя радуга, — прочел следователь. — Вы не знаете, что это означает?

— Нет, поверьте, я даже не подозревала, что это может иметь какой-то смысл.

— Даже если это может означать ваш смертный приговор?

— Нет, нет! Что вы! Это всего лишь орнамент, просто орнамент…

Его палец неожиданно исчез с экрана.

— А это что такое?

— И вовсе ничего, — сказала она, и голос ее зазвучал увереннее. — Разноцветные крапинки, разбросанные как попало. Людям нравится смотреть на них и отыскивать в них различные фигуры — это все равно что смотреть на облака.

Раздался глухой щелчок, и обычный свет сменился кроваво-красным. Теперь всю поверхность экрана заполнял один из ногтей. При монохромном освещении орнамент не был цветным, но четко были видны буквы, которые складывались из точек:

ПУШКИ ОЖИДАЮТСЯ

ПЯТОГО ОДИННАДЦАТОГО

ПАРОЛЬ ПРЕЖНИЙ.

— Эти пушки уже у нас, — заметил следователь. — И многие из тех, кто знал пароль “Все за одного”. Итак, снова спрашиваю: кто поставляет пленки?

— Хорошо, — сказала Маргарет. — Их делаю я. Хотя я не имею права работать.

— Вы только что совершили самоубийство. Вы отдаете себе в этом отчет?

Она пренебрежительно повела плечами.

— Ужасно жить, не имея работы. Мне все равно.

— Ваш муж — искусный микрогравировщик.

— У него есть разрешение на работу, — сказала она.

— Разрешение с ограничением. Он не имеет права быть дизайнером.

Маргарет молчала. Она медленно убрала руки со стола и снова сложила их вместе, прижав ногти к ладоням, словно ребенок, который приготовился играть. Следователь наблюдал за ней, и впервые за время допроса на лице его промелькнуло выражение интереса.