Последнее лето в национальном парке - [48]

Однако, добавить красок этому райскому пикничку совсем не мешало, потому что мои отношения с Андреем Константиновичем на ярком солнечном свете выглядели не лучше скукоженой водоросли, извлеченной Тараканом из озерных вод. По-видимому, та же счастливая мысль пришла в голову и моему герою, потому что, плюхнувшись после очередного купания на мое старенькое одеяльце, он собрался духом и сказал:

— Марина, давай выходить из состояния неопределенности!

— Ты тоже читал до самого утра?

— Да, «Молодую гвардию». Там герои умирают, но не сдаются.

— А la guerre comme a la guerre! Я в восхищении от твоей выдержки.

— Помилуй, бог, как воевать с заплаканными личиками? Хочешь — не хочешь, а размякнешь!

— Ты не пожалеешь потом о своей слабости?

— Это теперь зависит только от тебя. Скажи мне сейчас что-нибудь приятное — у тебя было время сочинить.

— Скажу после кино — вдруг там найдется какая-нибудь удачная фраза.

По приезду было запланировано отправиться всей компанией на турбазу смотреть «Вокзал для двоих», поскольку до сих пор сделать этого почему-то не удавалось, а все фильмы Рязанова во времена реального социализма смотреть полагалось. Позднее мы утратили эту привычку, но «Иронию судьбы», этакое «Путешествие из Москвы в Петербург» с его скромной долей злободневности, все же смотрели каждый Новый год, поскольку проблемы утреннего похмелья и случайного единения сердец подальше от дома продолжали волновать умы россиян.

Я могла бы и не ходить в кино, а вернее сказать, я отчаянно не хотела идти сейчас в кино, но, увы! — нужно было придерживаться жанра. Ведь даже самые тонкие мужские души, напряженно отслеживая ротики политиканов, ручки солдатиков и ножки футболистов, ежедневно ищут и находят грубую суть этого мира — сначала чистят чайник Петрушке, а потом он и сам водит фейсы обидчиков по неструганным тейблам, и разве могут сравниться эти захватывающие игры с утомительными поисками хрустальных туфелек.

Пока мужчины сдавали лодку на турбазу и брали билеты в кино, мы с Баронессой приготовили на скорую руку ужин. В темном зале летнего кинотеатра, крытого парусиной, все лавки были уже заполнены туристами, и мы с трудом пристроились в разных местах. Картина показалась мне не самой удачной, но, когда Гурченко шла по железнодорожному мосту, в зале притихли, и я вспомнила знаменитый променад Софи Лорен в фильме шестидесятых годов. Знак полярности у нашего варианта, правда, был прямо противоположен, и нервно вздрагивающая в дешевой синтетике спина источала хорошо понятную на Руси смесь одиночества, гордости и вселенской бесприютности.

Впечатление зрителям, мне на радость, подпортил Ваня. Вторая серия оказалась для бедного мальчика, объевшегося на Жеймяне ягодами, непомерной тяжестью, и его нытье стало невыносимым. Он уселся под ближайшим к выходу кустом, и Баронесса, посветив фонарем на густо-синие от черники какашки любимого сына, громко процитировала Александра Ширвиндта, исполнявшего в этом фильме роль ресторанного музыканта: «Какова кухня, такова и песня!» За кустом раздался хохот, роль Наташи Ростовой в заключительной сцене романа Баронессе явно удалась, и массивный Безухов спешил поглядеть на испачканную сыном пеленку.

Мужчины, воспользовавшись отсутствием мест, посетили местный бар — абсолютно безалкогольный по нынешним временам, но у Барона были доверительные отношения с барменшей, дальней родственницей Жемины, и коньячок в двойной кофе ему подливали. Потом, судя по захватывающему рассказу Барона, они произвели фурор на танцевальной площадке и теперь ждали нас у входа, с трудом ускользнув от преследования разгоряченных фурором туристок. Мне было ужасно интересно, поскольку я уже пятый год слышала о необыкновенных танцевальных способностях Барона, но мне ни разу не удавалось присутствовать на их демонстрации. Ваня слушал папин рассказ, подвывая и держась за животик. После некоторых размышлений Баронесса предположила избыток салициловой кислоты от чрезмерного употребления малины, плодоносившей в этом году до неприличия обильно.

— Младенцу пора спать! — поставил Барон окончательный диагноз и предложил супруге отвести мальчика в постель, явно прицеливаясь к задушевному разговору о вечерних посиделках, поскольку день этот был создан для праздника.

— Папа, почитай мне сказку про Красного викинга, — заныл Ваня, и глас больного младенца достиг сердца его легкомысленного папаши. Ваню увели, и мы остались одни. Андрей взял меня за руку, и мы постояли так молча с минуту-другую, глядя друг другу в глаза.

— Я не могу больше жить без тебя, — сказала я без особых затей, и ему это понравилось. Под парусиновой крышей кинотеатра заиграла гармонь.

— Финальная сцена, судя по заметкам критиков. Сейчас здесь будет слишком людно, не уйти ли отсюда? — предложил Андрей, и мы уже уходили по асфальтовой дорожке к лесу, как нас окликнул Стасис:

— Вас там Наталья Николаевна ищет, с Виктором плохо.

Пришлось поспешить назад, но перед самым домом Андрей остановился:

— Поговорим тогда попозже, не убегай больше от меня.

Виктору Васильевичу, действительно, было очень плохо, он задыхался и хрипел на постели. Тетка сидела рядом, но вид у нее был не краше.