Последнее лето в Ильзенге - [2]

- Интересно... - прошептала Гюль. - Вы расказывайте, рассказывайте!

- Не представляю, - вмешался Атанас, - каким должен быть вампир, живущий так долго?

Старик ответил медленно, запинаясь, словно извлекая из памяти давно похороненные метафоры.

- Его лицо напоминало о пугливой осторожности дикого зверя, плоть была горячей как плавящийся воск, а ладони - такие узкие, что ими можно было резать хлеб... - он испустил глубокий вздох и, улыбнувшись, поскреб в бороде. - А, впрочем, давайте по порядку.

Лицо старика изменилось, он будто бы прислушивался и приглядывался к событиям сорокатрехлетней давности. Гюль в нетерпении елозила по парапету. Атанас, переглянувшись с ней, чуть заметно покачал головой, но тут дед бодрым, окрепшим голосом завел повествование, и парочка немедля обратилась в слух.

- Приключение началось для меня в тот момент, когда я сквозь ночь и дождевую воду, очертя голову, ехал в автобусе на поиски пропавшего без вести отца...

Погребальная песнь.

Смиренно тело мы хороним

до знака Божьего суда,

до дня, когда к Его ладоням

сойдется мертвых череда.

В земные недра и глубины

ушел покойный, отмечтав,

затем, что тело - цвета глины

и с прахом схож его состав.

Душа, обласканная светом,

спешит к познанию основ

и с Божьей милостью заветом

от всех очищена грехов.

Так воздается щедрой мерой

за труд, страданья, нищету.

Умрет, но выйдет из пещеры

уподоблявшийся Христу.

Пускай с Всевышним воедино

слилась душа, а тело спит

не в прах и не в речную глину

Господь его преобразит.

Земная жизнь была убога,

зато во мрак его очей

заглянет вечность, солнце Бога

в венце из пламенных лучей.

А мы, научены усердью,

молясь, уйдем по одному,

без страха встретившись со смертью,

уже открывшейся ему.

"Пусть кровь смеется в наших венах".

- Следующая остановка - Ильзенге... Конечная! - объявил водитель автобуса, и мотор, натужно ворча, вновь погнал старую машину в маслянисто-черную ласковую ночь. В салоне не осталось народу, кроме двух таможенников, ехавших из отпуска на службу - неподалеку уже проходила граница между Венгрией и Чехословакией. Таможенники посапывали, свесив головы, и было так тихо, что Бендик слышал, как чавкает, проседая, грязь под колесами, как колеса эти с натугой вертятся, готовые в любую минуту завязнуть, и как шипит и пузырится, пенясь в невидимых лужах, теплый, под стать этой ночи, дождь. "Да, от Мохача, конечно, далековато... - подумал Отон. - Зачем понадобилось отцу забираться в такую даль?" Автобус дернулся, минуя очередной ухаб, отражение в давно не мытом стекле качнулось в точности как Отон Бендик; кроме собственного смутного двойника смотреть было не на что. Молодой человек со скукой поглядел вперед, где перед тенью шофера плясал рассеянный свет зажженных фар, в начале путешествия бодро рассекавших темень, а теперь непоправимо завязнувших в мороси, - и в этот момент водитель за темной полупрозрачной перегородкой резко вывернул руль влево и дал по тормозам. Автобус опасно накренился, поехал куда-то вбок, пугающая невесомость неизвестности длилась несколько мгновений, а затем Отон понял, что они все-таки устояли; мотор шумел уже без надрыва, успокаивающе, и водитель, успевший - интересно, когда? - покинуть свою кабину, объяснялся снаружи с группой молодых людей. Бендик вывернул шею, пытаясь разобрать по жестам, о чем говорят. Кажется, суровый шофер с достоинством оправдывался, ему лаконично отвечала невысокая фигурка с зонтом в руках, потом спорившие обернулись и дружно заглянули под кузов машины, заляпанный теперь грязью аж по самое стекло. Фигурка под зонтиком повелительно взмахнула рукой, водитель поспешно влез в кабину, а компания споро, но без лишней суеты взялась за борта автобуса и покатила его вперед. Бендик даже не успел удивиться, что водитель не попросил пассажиров выйти, как возвращенный на взлобье автобус уже снова заурчал, заплевался ошметками грязи из-под колес и гостеприимно раздвинул двери перед незнакомцами, прежде чем рвануть с ветерком. Ошалевшие таможенники жарко спорили позади свистящим полушепотом, но, завидев компанию Бендик насчитал десятерых, - замолкли и откинулись на сиденья. Шофер знай себе набирал скорость; оглянувшись на оставленное место, Отон успел мельком заметить покосившуюся остановку - видимо, здесь тормозили только по требованию или при наличии пассажиров.

Компания подобранных шофером незнакомцев тем временем шумно расселась по салону и затеяла странную беседу по-немецки, смысла которой Отон упорно не разбирал, потому что каждый из молодых людей ухитрялся одновременно отвечать нескольким другим, развивающим явно собственные темы.

- ...знаешь, от этой аутентичности меня уже подташнивает потихоньку!

- ...а я слышал, что ты опять перевел в особняке всю бумагу, Алечка, у тебя словесное недержание?.. Но-но, уважь папу, убери свои грабли подальше!

- ...главная его ошибка в том, что он считает себя мессией, не имея прав на это...

- ...Обана! Я, кажется, оставил Филькину гитару в супермаркете!

- ...надеюсь, в Ильзенге есть хоть какая-нибудь готовая еда! я просто подыхаю с голодухи!