Последнее дело «Валетов» - [5]

— Нет, — сказал он решительно. — Я репортёр, а не сыщик. Моё дело рассказывать читателям о происшествиях, а не преступников ловить.

— Не сыщик, — хмыкнул Семён. — А кто, как не вы с Сергеем Сергеевичем харьковских конокрадов повязали? Кто шайку Кольки Американца разоблачил? Да и у Игнашки это…, как его…, больно уж слово мудрёное…

Вспомнил! Алиби! Когда Митьку в «Мире» порешили, я Евсеева, кажись, возле бегов видел.

— Так, видел или кажись?

Семён задумался:

— Кажись…

— Вот видишь — нет у нас с тобой оснований шум поднимать, полицию чихвостить. И вообще, с какой стати нам со Змеевым ругаться? Сколько раз к нему обращались — никогда не отказывал.

— Это верно, — согласился извозчик, вспомнив сколько раз, благодаря участковому приставу, ему удавалось избежать наказания за стоянку в неположенном месте, не пристёгнутую полость, чрезмерную быстроту езды. — Приехали, Алексей Васильевич.

Огромная дача Сергея Алексеевича Сахновского находилась на Петербургском шоссе. Будучи весьма стеснен в средствах, большую её часть хозяин сдавал в аренду. Длинный двухэтажный дом, выходивший фасадом на шоссе, был разбит на квартиры. Ещё один, в глубине двора занимал владелец кондитерской фабрики Сиу, а в многочисленных хозяйственных постройках разместилось несколько призовых конюшен. Сам Сергей Алексеевич, вдвоем с женой, Пелагеей Васильевной, жил в маленьком, вросшем в землю, одноэтажном домике возле въездных ворот. Но, до чего же, уютно было в этом, неказистом на первый взгляд, доме! Ореховая мебель в русском стиле, многочисленные иконы с теплящимися перед ними лампадами, портреты знаменитых рысаков и книги, великое множество книг.

Сахновские жили скромно, хотя ни в чем себе не отказывали. За модой, громкими знакомствами и прочей мишурой не гонялись. Алексей относился к ним с большим уважением и охотно бывал в гостях.

Ужин давно закончился. Сергей Алексеевич и его давний друг, известный коннозаводчик и спортсмен Михаил Иванович Бутович сидели на веранде, выходящей в большой запущенный сад, и пили чай.

— А я знал, что вы обязательно зайдёте — уважите старика, — обрадовался Сахновский. — Нарочно велел закуски не убирать. Вы ведь весь день в делах, наверное, и маковой росинки во рту не было?

— Почему? Успел в буфете на бегах пару пирожков и рюмку водки перехватить.

— Ну, что для такого богатыря пара пирожков? На один зуб. Угощайтесь. Вот севрюжка, холодная телятина, рокфор… И, рекомендую, наливочка вишнёвая.

— Божественный напиток, Лёша, — поддержал хозяина Бутович. — Из Малороссии привезли. Такой вишнёвки у Леве и Депре не сыщешь. Да и у Шустова тоже…

Попробовав, Алексей тут же признал правоту Михаила Ивановича. В роскошных, сверкающих стеклянными витринами и золочеными гербами поставщиков императорского двора лучших московских винных магазинах Леве на Кузнецком мосту и Депре на Тверской улице можно было найти всё, что угодно. Любое шампанское — клико, моэт, аи, самые изысканные французские, мозельские и рейнские вина, всевозможные ликёры — шартрез, бенедиктин, кюрасао… А вот наливки там не продавали. Появились они у начавшего входить в моду водочного фабриканта Шустова, но и шустовской вишнёвке с этой не сравниться.

Когда Алексей перекусил и достал сигару, Сахновский сказал:

— Дело у меня к вам, Алексей Васильевич.

— Весь внимание.

— Чувствую я, последнее время свою вину перед русским рысаком, перед коннозаводством нашим.

— Вы? — изумился Лавровский — Из-за чего это?

— Да из-за Красивого-Молодца.

Лавровский понял, о чём идёт речь.

… Как-то осенью 1874 года Сергей Алексеевич ехал по Замоскворечью. В пролётку был запряжён очень резвый рысак — других он не признавал ни на бегах, ни в городской езде. Вдруг его на рысях обогнал крупный, тёмно-гнедой жеребец, везущий сорокавёдерную бочку воды. Сахновский попытался его обойти, да так и не смог. Когда водовозка остановилась, попросил у кучера разрешения осмотреть лошадь, так как был просто восхищен её ходом и резвостью. Сразу убедился, жеребец породистый, хотя и не в порядке — с разбитыми и исковерканными ногами; следами многочисленных, давно заживших побоев, разжиревшей шеей. Пошёл к хозяйке и сказал, что не прочь купить лошадь, если аттестат имеется. Посмотрел аттестат и обомлел. Это был Красивый-Молодец, сын знаменитого Непобедимого — Молодца 2-го, принадлежащего светлейшему князю Меншикову; внук Молодецкого, из завода самого Василия Ивановича Шишкина, ученика и сподвижника основателя породы графа Алексея Орлова.

Как такая лошадь оказалась в водовозке, история тёмная. Скорее всего, из-за дурного нрава. Хозяйка рассказывала, что больно зол жеребец был в молодости — много пролёток разбил и людей покалечил, пока жизнь самого не обломала.

Сила Красивого-Молодца (в свои девятнадцать лет, не смотря на тяжёлую жизнь, он выглядел не старше десятилетнего), резвость и интересная родословная подсказали Сахновскому, что из него получится отличный производитель. Сторговались за 150 рублей.

Коннозаводчики, узнавшие об этой покупке, посмеивались:

— Чудит, Сергей Алексеевич! Из водовозки жеребца выпряг и в завод производителем поставил.