Последнее дело Коршуна - [7]

Заиграла музыка. Услышав звуки вальса, Дробот встал, отодвинул свой стул и широким жестом протянул руки соседке.

— Первый вальс, Вероника Антоновна?

Он легко кружил свою даму, ни на секунду не замедляя движения. Танцуя с лейтенантом, Зиночка следила глазами за этой парой.

Танец сменялся танцем. Вероника Антоновна, должно быть, устала. На ее лице появились тонкие морщинки, углы губ вяло опустились.

— Больше не могу.

Первая волна всеобщего веселья схлынула, и гости вновь сели за стол. Чокались. Смеялись. Зиночка оказалась рядом с Дроботом. Набравшись храбрости, она попросила:

— Виталий Андреевич, расскажите что-нибудь из своей боевой жизни.

— Ведь я уже рассказывал. А Лимаренко в книге все описал. Неинтересно повторяться.

— А вы что-нибудь такое, о чем нет в книге…

Все притихли в ожидании интересного рассказа.

— Хорошо, — согласился он. — Слушайте… об одной любви. Войну я начал в Брестской крепости. После ее падения раненый попал в плен. Поместили нас в концлагерь… Голое поле, обнесенное колючей проволокой…

Решение бежать возникло стихийно. Никто ничего не организовывал. Поэтому и кончилось все это неудачей. Когда смельчаки прорвали два колючих ряда, за ними хлынул весь лагерь. Захлебывались сторожевые пулеметы. Завывали собаки. Но мы, не чувствуя ног, рвались вперед. Без плана… без цели… лишь бы подальше от страшного лагеря. Но через два-три дня бежавшие вновь очутились под замком. На этот раз проволоку заменили решеткой. Это был ад. Зачинщиков побега ждал расстрел. Терять было нечего. Мы стали готовиться к новому побегу. Но между нами оказался подлец, который струсил и предал.

Воспоминания бередили в душе Виталия Андреевича старые раны. Он замолчал, нервно покусывая нижнюю губу. Прищуренные глаза смотрели в далекое прошлое.

— Да, подлец! — с ударением повторил он. — Говорят, с детства искал легкой жизни. Окончил техникум — пошел продавать газированную воду. В армии, как в наряд, — у него освобождение. На работу — у него расстройство желудка. А здоровенный верзила. В первый же день обороны крепости его царапнуло осколком, и он забился в подвал, где размещалась санчасть. Как он потом попал в плен — не знаю. Пытался бежать вместе с нами. Струсил и… выкупил свою шкуру ценой жизни товарищей.

Виталий Андреевич потерял нить рассказа и замолчал, но ему напомнили:

— Так вам тогда бежать и не удалось?

— Нет. Нас взяли в последнюю минуту. Не буду говорить об ужасах, которые выпали на долю беглецов. В числе прочих я оказался наименее пострадавшим. Но вот следы тех дней.

Резким движением он протянул над столом левую руку. Первые суставы пальцев были обрублены, и ладонь казалась непомерно широкой. Кто-то тихо ахнул. Зиночка онемела. Она не впервые видела эти изуродованные пальцы, но сейчас, над праздничным столом, они выглядели особенно страшно. В ее сердце неожиданно вспыхнула тоскливая девичья жалость.

Виталий Андреевич продолжал:

— Вырваться на свободу мне удалось только через год, когда на военные заводы потребовались выносливые рабы. Бежало с поезда много, уцелело трое. Почти неделю мы скитались по лесу, боясь появиться в селе. Голод заставил нас выйти из чащи. Двое моих товарищей погибло от полицейских пуль. А я забился в дебри леса и приготовился к смерти. Но мне суждено было жить.

Замечательная девушка, связной партизанского отряда, Ниночка Дубовая нашла в лесу теряющего сознание человека. Протащив меня на своих худеньких плечах километров двадцать она добралась до базы отряда. Но я бы все равно умер от потери крови, если бы не она. Ниночка дала мне свою кровь и буквально вынянчила меня. Да разве одного меня? Для многих в отряде она была сестрой, матерью, а по авторитету — чуть ли не второй командир отряда.

Выздоровев, я вместе с Ниной работал в разведке. Полтора года плечо к плечу.

Нину я полюбил с первого дня. Потом и она меня… Мы должны были пожениться, но… Нина пропала без вести вместе с группой партизан.

Он замолчал. В тишине медленно пробили одиннадцать ударов большие кабинетные часы.

— Но Нина Владимировна не погибла! — воскликнула Зиночка, которая знала судьбу всех героев любимой книги.

— Да! Когда Лимаренко писал повесть «Дорогою подвига», Нину считали погибшей. Только позже мы узнали, что группа партизан, где была и она, попала в засаду бандеровской банды. Нину тяжело ранило и контузило взрывом гранаты. К счастью, бой постепенно отошел в сторону от этого места, и бандеровцы не добили ее, как это они обычно делали с пленными. Ниночку подобрали жители соседнего села и выходили. Три года назад она окончила юридический институт и сейчас работает следователем в Рымниках.

Оптимистическое окончание рассказа вернуло веселое настроение. Зиночка, улыбаясь, поднялась из-за стола с рюмкой вина.

— Говори, говори, Зиночка, — подбадривали ее со всех сторон.

— Я… я сегодня такая смелая, что прошу меня извинить. Давайте выпьем за героя-партизана, за нашего дорогого Виталия Андреевича и…

— Шампанского!

— Выпьем!

— Ур-ра Зиночке и Виталию Андреевичу!

— …и за Нину Владимировну Дубовую.

Растроганный рассказчик встал, хотел что-то сказать, но вместо этого повернулся к девушке и поцеловал ее в лоб.