После заката - [52]

Саранчев пришел через несколько минут. Сегодня он был в форме полковника милиции. Тарасов недовольно взглянул на своего первого заместителя.

– По какому случаю парад? – спросил он.

– Сегодня вызывают в Министерство внутренних дел, – сообщил Саранчев, – к самому Дунаеву. Вот я и надел мундир, чтобы выглядеть солиднее.

– Правильно сделал, – одобрительно кивнул хозяин кабинета. – Садись, мы сейчас будем думать, как нам использовать Эльдара.

– А что случилось? – поинтересовался Саранчев.

– Вчера прокурор дал санкцию на арест Эпштейна, – сообщил Тарасов, – и вчера же его арестовали. Мне уже звонил ночью Ванилин, кричал, чтобы я отпустил банкира. Спрашивал, кто из моих следователей копает под «Элладу»... Я ему очень выдержанно пояснил, что никто не копает, что эти материалы пришли из Чечни и что все банкиры будут отвечать за махинации с чеченскими авизо по всей строгости закона. В том числе и Эпштейн.

– Что он сказал?

– Ругался. Пообещал все равно вытащить своего родственника. Говорил, что тот жертвует на благотворительность миллионы долларов. Может, и жертвует, только я сказал Жоре, что этим делом занимается специальная бригада из прокуратуры России и он обращается не по адресу.

– Все равно будет всех дергать... – поморщился Саранчев. – Ну, с этим уже ничего не поделаешь. Его переделать невозможно.

– Тебя вызывают в прокуратуру, – сообщил Тарасов, обращаясь к Сафарову. – Учти, они любят загребать жар чужими руками. Вызовут туда и заставят разрабатывать все версии. А у нас и здесь работы хватает. Ты все понял? Помогать им, конечно, нужно, но я официально разрешаю тебе потихоньку сачковать, чтобы они на тебе не ездили. Иначе ты сразу превратишься в их «рабочую лошадку».

– Понял, – улыбнулся Эльдар.

– И старайся меньше вспоминать о своем партийном опыте, – напомнил Тарасов, – это им говорить совсем необязательно.

На следующий день Сафаров отправился в прокуратуру, где его сразу включили в следственную бригаду, занимающуюся расследованиями по фальшивым авизо. Масштабы аферы и хищений поражали воображение. Аресты следовали один за другим. В один из дней на допрос привезли Эпштейна, и прокурор попросил Сафарова провести очередной допрос. Эльдар сидел в кабинете, когда ввели Леонида Наумовича. Конвоир вышел, Эпштейн остался сидеть на стуле. Сафаров взял авторучку, чтобы вести протокол. Начиная писать, обычно он надевал очки, которые придавали ему совсем другой вид, делая гораздо старше. В очках Эльдар был похож на строгого учителя математики.

– Здравствуйте, – сказал он. – Вы Эпштейн Леонид Наумович?

– Можно подумать, что вы не знаете, – скривился банкир. – Не нужно валять дурака. Мы оба знаем, почему меня взяли и в чем могут обвинить. Сразу скажу вам, что я не имею никакого отношения к этим фальшивым авизо. Абсолютно никакого.

– На некоторых документах стоит ваша подпись.

– Конечно, стоит – я ведь являюсь руководителем банка... Послушайте, где я мог вас видеть? Мне ваше лицо кажется знакомым.

Эльдар ничего не ответил. В этот момент дверь открылась, и в комнату вошел его прежний коллега по работе в юридическом отделе администрации президента Александр Гаврилович Тулупов. Он радостно всплеснул руками. Сафаров поднялся со стула.

– Здравствуй, Эльдар, – радостно сказал Тулупов, – как я рад тебя видеть! Даже не думал, что ты уже получил подполковника и стал заместителем начальника следственного управления...

Эльдар пожал ему руку и увидел, как побледнел Эпштейн.

– Значит, это опять вы, – зло произнес сквозь зубы банкир. – Значит, это вам я обязан тем, что меня снова сюда посадили.

– Возражаю, – сразу вмешался Тулупов, высокий, похожий на какое-то вытянутое насекомое. – Господин следователь не имел полномочий на ваше задержание и арест. Это сделали сотрудники прокуратуры, а он всего лишь прикомандирован к их группе в помощь следователям.

Тулупов уселся на стул. Он был адвокатом Эпштейна и имел право присутствовать на допросе своего клиента.

– Вы ничего не знаете, – разозлился банкир. – Этот тип примерно год назад обвинил меня в том, что я причастен к смерти своего родственника, пианиста Вячеслава Томина. У него хватило наглости заявиться ко мне в банк и обвинить меня в этом преступлении!

– Значит, вы знакомы, – удовлетворенно сказал Тулупов. – Но должен заметить, Леонид Наумович, что ваши возражения не примет ни один суд. Сафаров входит в большую бригаду по расследованию поступающих авизо и не может сам выбирать, каким именно делом ему заниматься и с кем беседовать. Эти приказы отдает заместитель генерального прокурора. Поэтому обвинить следователя Сафарова в том, что он проявляет по отношению к вам личную пристрастность, мы просто не сможем. Я бы с удовольствием поддержал ваши слова, но у нас нет шансов...

– Он меня ненавидит, – разозлился Эпштейн, – и это его личная месть. Просто он знает, что мне известно о его похождениях, поэтому и пытается меня уничтожить.

– Это уже интересно, – заинтригованно произнес Тулупов. – Какие именно похождения у тебя были, Эльдар? Ты не можешь вспомнить?

Сафаров молчал.

– А я вам скажу, – с вызовом заявил банкир. – Он встречался с сестрой убитого Томина и очень хотел ей понравиться. Поэтому решил все свалить на меня, хотя мы были женаты на родных сестрах. Сделал меня организатором убийства... Прокуратура ничего не смогла доказать, и меня отпустили, а дело было закрыто.