После тяжелой продолжительной болезни. История Российского государства. Время Николая II - [19]

Из сурового воззвания вроде бы следовало, что никаких послаблений не будет.

Но настроение правителя немедленно сменилось на противоположное — перешло в стадию «Торг». На следующий же день после грозного манифеста вышел высочайший рескрипт на имя Булыгина, где вдруг объявлялось: «Я вознамерился привлекать достойнейших, доверием народа облеченных, избранных от населения людей к участию в предварительной разработке и обсуждении законодательных предположений». Министр внутренних дел получил приказ готовить закон о народном представительстве — но «при неизменном сохранении незыблемости основных законов империи». Как такое возможно, в рескрипте не разъяснялось, и началась долгая, бюрократическая работа, в ходе которой авторы проекта пытались совместить несовместимое.

Наверху воцарились апатия и уныние — верные симптомы «Депрессии». Этому способствовали и ужасные известия с театра военных действий: в конце того же месяца русская армия была разбита под Мукденом, а в мае при Цусиме погиб весь флот. Вместе с ним утонули последние надежды избежать поражения. «На душе тяжело, больно, грустно», — пишет в дневнике Николай.

Шатание и смута усугублялись, а подготовка «булыгинского проекта» всё тянулась и тянулась. Она продолжалась целых полгода. Подобные темпы никак не соответствовали стремительному развитию событий. К тому же по настоянию царя обещанные свободы всё время урезались.

В окончательном виде закон, вышедший только 6 августа, получился очень куцым. В число «достойнейших людей», которые притом допускались всего лишь к предварительному обсуждению законопроектов, не попали рабочие и малоимущие крестьяне, студенты (не говоря уж о женщинах, которые тогда не имели права голоса и в самых передовых странах). При этом крестьянские депутаты еще и фильтровались через четырехступенчатую систему выборщиков. В городах голосовали только домовладельцы и люди обеспеченные (вводился высокий имущественный ценз).

Времена, когда Общество могло удовлетвориться такой подачкой, остались в прошлом. Опубликованный закон лишь подлил масла в огонь.

Очередной земский съезд постановил больше не апеллировать к царю, а обратиться за поддержкой непосредственно к народу. «Союз союзов», объединивший «Союз освобождения» с другими общественными организациями, стал призывать к протестной всеобщей забастовке. Вновь открывшиеся университеты беспрерывно митинговали.

Опаснее всего для правительства было то, что умеренные оппозиционеры стали действовать заодно с революционерами. В результате всеобщая забастовка, развернувшаяся в октябре, практически парализовала страну.

Новый глава правительства Витте, от которого император ждал спасительных решений, сказал, что таковых существует два: либо даровать стране нормальные политические свободы и широкое избирательное право — либо вводить военную диктатуру и «с непоколебимой энергией путем силы подавить смуту во всех ее проявлениях».

Несколько дней царь колебался. Впоследствии он так описал свои сомнения: «Представлялось избрать один из двух путей: назначить энергичного военного человека и всеми силами постараться раздавить крамолу; затем была бы передышка, и снова пришлось бы через несколько месяцев действовать силой». Окружающие, к которым он обращался за советом, либо виляли, как Витте, либо говорили, что надо идти на уступки.

Великий князь Николай Николаевич, проехав по охваченной волнениями стране из своего имения в столицу, увидел, какой масштаб приобрели беспорядки. Будучи человеком действия, его высочество прибег к крайней форме убеждения.

Гофмейстерина Е. Нарышкина в мемуарах пишет: «Николай Николаевич составил первоначальный проект конституции и представил его Императору, заявив, что принес с собой пистолет, и если Император не подпишет документ, то, покинув дворец, он застрелится».

Военная диктатура в любом случае невозможна, объяснял племяннику великий князь, поскольку нет достаточного количества верных полков. Поскольку это говорил председатель Совета государственной обороны, не поверить ему было нельзя.

Даже бравый Трепов заметался. Четырнадцатого октября он издает знаменитый приказ столичным войскам «холостых залпов не давать», но сразу вслед за тем тоже начинает говорить, что положение спасет только высочайший манифест о даровании свобод.

И семнадцатого октября 1905 года этот исторический текст был спешно опубликован. Произошел существенный сдвиг во взаимоотношениях Общества и Власти.

Самым важным итогом этого государственного акта, пожалуй, было то, что он внес раскол между либералами и революционерами. Их пути разошлись. Умеренная оппозиция была готова договариваться с Властью — теперь для этого появлялись новые возможности и механизмы.

В то самое время, когда революционеры пытались выйти на новый уровень борьбы с режимом и во второй столице шли уличные бои, либералы занялись делом более интересным и менее опасным — создавали легальные партии и готовились к выборам в парламент. У Общества появилась надежда, что от самодержавия можно будет избавиться без кровавых потрясений.

Большие Беспорядки продлятся еще долго, но шансов перерасти в революцию у них теперь нет.