После - [60]

– Ты долго, – говорит он, откидываясь назад.

Когда он закидывает руки за голову, чтобы прислониться к стене, под кожей перекатываются мышцы.

– Ты должен быть сегодня добрым, помнишь? – говорю я, подходя к шкафу Стеф, чтобы посмотреться в зеркало.

Беру ее косметичку и усаживаюсь перед зеркалом.

– Я добрый.

Я молча крашусь. После трех попыток провести прямую линию на верхнем веке швыряю подводку в зеркало, и Хардин смеется.

– Тебе это все равно не нужно, – говорит он.

– Мне так нравится, – отвечаю я, и он закатывает глаза.

– Хорошо, будем сидеть до тех пор, пока ты не накрасишься, – говорит он. – Это слишком даже для доброго Хардина. – Спохватившись, он добавляет: – Прости, прости.

Но я все равно уже вытираю глаза, отказавшись от этой нудной затеи. Слишком сложно, особенно когда на меня смотрит Хардин.

– Я готова, – говорю я, и он вскакивает. – Ты собираешься надевать футболку?

– Да, у меня есть одна, в багажнике.

Я права, их у него там миллион. Я не хочу думать зачем.

Хардин достает из багажника простую черную футболку и одевается прямо на стоянке.

– Прекращай пялиться и садись в машину, – говорит он.

Я вздрагиваю и оправдываюсь:

– Мне нравится, когда ты в белой футболке, – говорю я неожиданно для себя, когда мы садимся.

Склонив голову набок, он самодовольно усмехается.

– Правда? – Он поднимает бровь. – Ну а мне нравятся эти джинсы. Они отлично обтягивают задницу, – выдает он, и я теряюсь: такой сальный комплимент – в стиле Хардина.

Я в шутку шлепаю его, он смеется. Мысленно я хвалю себя за то, что надела эти джинсы. Я хочу, чтобы Хардин смотрел на меня, но никогда не признаюсь, что мне нравятся его странные комплименты.

– Куда? – спрашивает он.

Я достаю телефон, зачитываю список адресов в радиусе десяти километров, где продаются подержанные автомобили, а затем пересказываю обзоры каждого магазина.

– Ты слишком много запланировала. Мы не поедем во все эти салоны.

– Да, но я решила, что лучше всего Prius, я хочу посмотреть его в Bobs Super Cars, – говорю я, морщась от банального названия.

– Prius? – переспрашивает Хардин с отвращением.

– А что? У него хороший расход топлива, он безопасный и…

– Скучный. Я знал, что ты его захочешь. На тебе просто написано «Деловая леди выбирает Prius», – пищит он женским голосом и хохочет.

– Можешь дразнить меня сколько хочешь, но я очень здорово сэкономлю на бензине в течение года, – напоминаю я, смеясь.

Тут он наклоняется и касается моей щеки. Я гляжу на него, потрясенная этой маленькой, но очаровательной лаской; Хардин кажется таким же удивленным, как и я.

– Ты иногда бываешь очень милой, – говорит он.

Я снова смотрю вперед.

– Вот как, спасибо.

– Я хотел сказать, ты иногда делаешь очень милые вещи, – смущенно бормочет он.

Знаю, он не привык говорить такое.

– Хорошо… – отвечаю я, отворачиваясь к боковому окну.

Каждая секунда, проведенная с Хардином, усиливает мое чувство к нему. Я знаю, что это опасно, потому что, казалось бы, ничего не значащие мелочи накапливаются, и я перестаю себя контролировать. Я становлюсь листом, подхваченным бурей.

Хардин сворачивает к магазину. Владелец магазина Боб оказывается низеньким, оплывшим человечком, от которого пахнет табаком и потом, а когда он улыбается, во рту блестит золотой зуб.

Пока я разговариваю с Бобом, Хардин стоит рядом и строит рожи, пока тот не видит. Толстячка, кажется, пугает вид Хардина; ничего удивительного. Одного взгляда на машину мне достаточно, чтобы решить, что я ее не возьму. Предчувствую, что она развалится, как только я выеду с парковки, а у Боба строгое правило: товар возврату не подлежит.

Объезжаем еще несколько салонов, но все автомобили одинаково дрянные. После общения с бесчисленным количеством лысых мужчин я решаю прекратить поиски. Надо будет ехать за нормальным автомобилем, просто не сегодня.

Собираемся перекусить, и, пока мы едим в машине, Хардин внезапно рассказывает, как Зеда арестовали на прошлый День благодарения за то, что он облевал весь пол. Сегодняшний день оказался лучше, чем я ожидала; возможно, мы сможем общаться весь семестр и не убить друг друга. На обратном пути проезжаем мимо маленького кафе-мороженого, и я прошу Хардина остановиться. Он стонет, как будто совсем не желая этого, но я вижу улыбку, мелькнувшую на его кислой физиономии. Хардин просит меня поискать места, а сам идет за мороженым и вдобавок приносит конфеты и печенье. Выглядит мороженое ужасно, но он убеждает меня, что лакомство стоит потраченных денег. Вкус действительно замечательный, в отличие от вида. Я не могу справиться даже с половиной, но Хардин подчищает и свою тарелку, и то, что остается в моей.

Мужской голос рядом с нами удивляется:

– Хардин?

Голова Хардина дергается, глаза мгновенно сужаются. Кажется, я уже слышала этот акцент? Незнакомец рядом с нами держит поднос, уставленный тарелочками из-под мороженого.

– Хм… привет, – говорит Хардин.

Понятно: это его отец. Он высокий, худой, как Хардин, с таким же взглядом, только глаза темно-карие, а не зеленые. В остальном они полные противоположности. Отец одет в серые брюки и свитер. Каштановые волосы с сединой зачесаны набок, держится он профессионально холодно. Но потом он улыбается той же приветливой улыбкой, что и Хардин, когда изо всех сил не старается казаться придурком.