После тебя только пепел - [8]

Слова Маши немного успокаивают. Мысли о светлом будущем не позволяют надежде погаснуть, но здравый рассудок не желает молчать. Никто не знает, что будет через год, а тем более два. Мы не можем заглядывать так далеко.

– Здесь еще хуже, чем я себе представляла. На окнах решетки, все грязное и старое, – понижаю голос до шепота. – Я видела, как дядя разговаривал с комендантшей. Эта тетка похожа на ведьму.

– У нее бородавки на носу?

– Если бы…

Вдруг дверь распахивается, и в комнату врывается женщина средних лет. Подпрыгиваю на старом матрасе, едва не выронив телефон, и испуганно хлопаю ресницами. Неужели она меня слышала? Вдруг и правда ведьма?

– Миланович?! – грозно вскрикивает комендантша.

– Я перезвоню, – быстро говорю Маше и сбрасываю звонок. – Да, это я. Здравствуйте.

Женщина бросает на кровать стопку постельного белья, подушку и тонкий матрас и прищуривается, впиваясь в меня пытливым взглядом. Ее темная растрепанная коса свисает с одного плеча, а черный балахон в пол только добавляет ведьмовской безуминки. Не хватает лишь метлы и остроконечной шляпы. Что-то мне подсказывает, что с этим персонажем лучше не ссориться. Себе дороже.

– Спасибо, – скромно улыбаюсь я. – Меня зовут Алена, а вас?

– Агата Павловна, – настороженно отвечает она.

– Рада знакомству, Агата Павловна.

Женщина оторопело дергает головой, будто я щелкнула ее по лбу. Черты ее лица немного смягчаются, а в блеклых глазах проступает слабый отблеск жалости:

– И я тоже рада, Алена.

Агата Павловна еще несколько мгновений внимательно меня разглядывает, а после подходит к кровати и забирает матрас, больше похожий на тонкое покрывало, которому навскидку чуть меньше пятидесяти лет.

– Принесу тебе другой. И одеяло. Ночи здесь холодные.

Ее внезапная забота уже согревает, на душе становится чуточку спокойнее, но ненадолго. Агата Павловна вновь приобретает устрашающую серьезность и произносит:

– Будь осторожна, девочка. Не думаю, что ты впишешься в местный контингент. Тебе придется отрастить когти и клыки, но, если будешь нарушать правила общежития, я сама тебя покусаю.

Не знаю, что сказать, поэтому молча киваю, будто все поняла. Агата Павловна едва заметно качает головой и покидает комнату, одарив меня на прощание косым сочувствующим взглядом.

Время близится к полудню, яркие солнечные лучи бьются в окно. Даже после влажной уборки комната не стала выглядеть лучше, но по крайней мере дышится здесь теперь куда легче. Заканчиваю раскладывать вещи, заняв меньше половины шкафа и всего одну подвесную полку, чтобы не стеснять соседку. Из коридора доносятся женские крики, и я замираю на месте, внимательно прислушиваясь.

– Да все я помню, Павловна, не нуди! Ты же меня знаешь!

Голос Агаты Павловны не такой звонкий, чтобы разобрать слова, но недовольство чувствуется в одной лишь интонации.

– Ничего я ей не сделаю! Буду самой приличной, не переживай! Да бросила я! Бросила!

Дверь за спиной открывается, и я напрягаюсь всем телом, готовясь к худшему. Мысленно уговариваю себя быть вежливой и не зажиматься, кто бы ни стоял сейчас рядом. Мне не нужны проблемы.

– Офигеть! – восторженно вскрикивает незнакомка. – Вот это улет, крошка! Прическа – огнище!

Если принять это за комплимент, то начало не такое уж и плохое. Медленно оборачиваюсь, натягивая на лицо приветливую улыбку. Невысокая девушка с маленьким приплюснутым носом беззастенчиво таращится на меня, толкая ногой дверь. Ее виски выбриты и окрашены в белый, вверх торчат оранжево-красные пряди. Вот у кого не волосы, а настоящий огонь. Ничего себе! Да и от ее наряда может загореться все вокруг: красное боди, черные широкие штаны на резинке, спущенной ниже набедренных косточек.

– Привет, – произношу я, по привычке заводя руки за спину, и сцепляю пальцы в замок.

– Привет-привет, соседка, – отвечает она, швыряя дорожную сумку на кровать поверх леопардового пледа. – Я Зоя, но для своих просто Зю.

– Алена, – киваю я. – Приятно…

Зоя бесцеремонно подлетает ко мне, хватает за голову, заставляя наклониться, и рассматривает то, что осталось от моих волос:

– Да уж, издалека выглядело лучше. Я бы отрубила руки твоему парикмахеру и скормила их воронам. Ну ничего, не боись. Подровняем, высветлим, будет еще круче. Черепушка у тебя ровная. В детстве не роняли – повезло.

Ее напор дезориентирует, но Зою, похоже, ничего не смущает. Она широко улыбается, сжимая мое лицо в ладонях, и смотрит в глаза. С трудом сглатываю слюну, скопившуюся во рту, и жду, когда она налюбуется.

– Ну чего трясешься, крошка? Страшно?

– Нет, – тихо отвечаю я.

– Не ссы, я сытая. Не сожру, – весело подмигивает она и отходит к своей кровати.

Зоя поворачивается ко мне спиной, раскрывает сумку и принимается вытаскивать одежду и кучу укладочных средств для волос в баллончиках и баночках. Прижимаю вспотевшую ладонь к напряженному животу и тихонько выдыхаю. Кажется, пронесло. Сажусь на свою кровать, поджимая ноги, и молча наблюдаю за соседкой. Зоя не отличается особой аккуратностью и за пять минут распихивает все свои вещи по полкам и ящикам, а после открывает окно и достает серую палочку, которую тут же подносит к губам. После затяжного вдоха Зоя выдыхает белый дым, по запаху напоминающий сухую смесь летних ягод, и поворачивается ко мне, протягивая электронную сигарету: