После Рима. Книга вторая. Anno Domini 430-800 - [89]

Во-вторых, после исчезновения Римской империи снизилось производство, на порядки уменьшились объемы товарного обме­на. Денежный оборот свелся к минимуму: в натуральном хозяйстве, полностью обеспечивающем своих участников, деньги нужны разве что для покупки импортной роскоши. Если в этой ситуации начать собирать налоги, то их придется брать натурой — зерном, мясом, скотом, — и потратиться на соответствующую инфраструктуру, то есть транспорт, склады и людей, которые будут всем этим занимать­ся. Иначе говоря, сбор налогов в меровингском государстве просто не оправдывал себя — какой смысл нести лишние расходы?

И, наконец, третья причина. Франки, как уже указывалось, на­логов не платили, потому что они состояли на воинской службе и были обязаны откликаться на военный призыв короля. С нача­ла VI века галло-римлян тоже признали «годными к призыву», да и большинство римских землевладельцев, крупных и мелких, во­шли в военную элиту Меровингов вместе со своими избранными слугами. Многие из них ни разу в жизни не видели франка-посе­ленца, и их сослуживцами были такие же римляне.

Тем не менее римляне оставались налогообязанными, а их франкские товарищи по оружию — нет. В конце концов слово «франк» стало означать «свободный человек», то есть человек, освобожденный от уплаты налогов. Налогов не брали даже с за­воеванных баваров или тюрингов, а саксы отделывались данью, которую платили скотом. Несправедливость этой ситуации была понятна даже королям. Поэтому римляне-подданные все чаще просили у суверена освобождение от налогов — и получали его.

Те, кто платил налоги, стали считаться крепостными-сервами, а собранные деньги или ресурсы шли в местную казну. В свою оче­редь, король должен был жить на доходы от своего хозяйства, как рядовой землевладелец, — такая ситуация сохранялась во Фран­ции до конца Столетней войны!

Последствия освобождений от налогов были сокрушительны. Элиты на местах уже имели собственные вооруженные силы — те самые отряды, во главе которых они должны были являться по зову короля. Освобождение знати от налогов означало, что ло­кальные автономные земли, обмен которых с центром, как мы помним, был невелик, становились фактически независимы от короля.

Вооруженные элиты теперь не только могли оказать сопротив­ление монарху, который вздумал бы призвать их к порядку. Бы­стро выяснилось, что они склонны решить проблемы с соседя­ми силой оружия без оглядки на закон и мнение короля. Правда, с конца VI века франков начали облагать налогами наравне с галло-римлянами, что вызывало массовое недовольство и даже вос­стания, вроде Лиможского в 579 году. Но к этому времени налоги, видимо, шли не в королевскую казну, а в сундуки местной знати.

Это одна сторона вопроса. Другая состояла в том, что после распада остатков римской системы civitates на многочисленные графства и церковные владения, земельные активы местных элит в сумме составили богатство, превышающее активы королевской казны. Крупные земельные владения того времени по-прежнему давали огромный доход.

В то же время с прекращением территориальной экспансии стало яснее ясного, что королевские земли и бенефиции не бес­конечны. Имущественные активы верховной власти постепен­но переходили в руки военной аристократии, потому что короли с самого начала были вынуждены наделять щедрыми дарами то­варищей по оружию — ближайших соратников, военачальников и самых крупных землевладельцев — землями, освобождением от налогов, правом вершить суд, чеканить монету или организовать рынок. Но каждый такой дар, принесенный в обмен на политиче­скую и военную поддержку, автоматически сокращал доход каз­ны и лишал ее имущественной базы!

Поэтому в один прекрасный день обнаружилось, что короли беднее своих подданных! Они по-прежнему получали огромные доходы, но эти доходы были мелочью на фоне местных элит, ко­торые богатели как на дрожжах, вооружались и забирали себе все больше прав и привилегий. Примерно с 630 года меровингское го­сударство начало съеживаться и отступать.

Во времена Дагоберта I Меровинги лишились сверхприбылей от работорговли (и другой торговли) с Центральной и Восточной Европой. Пошлины, которые они получали теперь с невольничьих рынков Турне, Нарбонна, Марселя и других, не шли в сравнение с прежними доходами. Ну, а с приходом арабов на берега Среди­земного моря ситуация стала просто отчаянной: сократились по­ступления от торговых и рыночных пошлин, потому что съежи­лась торговля.

Одно лишь завоевание арабами Сирии (634-636) серьезно за­труднило судоходство по Средиземному морю, а с завоеванием Египта (640-642) контроль над морскими путями стал принадле­жать арабам и пиратам. Это сразу ощутили не только в портовых городах, но и в Нейстрии с ее крупными торговыми центрами. Упадок торговли привел к тому, что богатейшие юго-западные ча­сти Франкии захирели, уступив позиции северу и востоку, то есть Австразии. Эта менее развитая часть меровингского государства, где денежное обращение не играло важной роли, пострадала от резкого сокращения торговых связей меньше других.

Получилось, что после 650 года жизнь страны и доходы мо­нархов стали напрямую зависеть от земли, от сельского хозяй­ства. Земельная аристократия обрела власть и силы, с которыми не мог спорить даже король. Австразийская знать на фоне бедне­ющих домов юга и запада обрела невиданное прежде могущество.