После Рима. Книга первая. Anno Domini 192-430 - [107]

   ● Провинциальные элиты — и прежде всего землевладельцы — переметнулись к варварам не из-за низких моральных качеств и не в расчете на новые блага из рук завоевателей, а в силу того, что их богатством была земля. Ее не положишь в мешок и не унесешь с собой в безопасное укрытие. Тот, кто бросал землю, лишался всего, и, главное, лишался богатства и статуса. Выбор у землевладельцев был невелик: либо стать никем, либо попробовать договориться с завоевателями и приспособиться к новым условиям. Так сделали землевладельцы Фракии и Мёзии, так в будущем поступят их собратья в Италии, Испании и Галлии.

Империя пробуждается

В 411 году правил император Гонорий, но реально Западную Римскую империю контролировали две группировки варваров — готы и вандалы. Третьей стороной был узурпатор Константин III. Империя вновь попала в патовую ситуацию. Нельзя было двинуть италийскую армию одновременно против готов и узурпатора: война на два фронта неизбежно привела бы к поражению. Точно так же было невозможно послать войска на любого из противников по выбору: разгром одного врага с неизбежными потерями в римском войске означал бы усиление другого.

Падение Рима имело и положительную сторону. Невероятная моральная встряска наконец пробудила империю от военно-политического паралича. Гонорий, наконец осознав, что с объективной реальностью надо хоть как-то взаимодействовать, назначил нового командующего войсками Запада по имени Флавий Констанций. Этот талантливый полководец и одаренный придворный с 411 года был главной военной опорой Гонория.

Констанций возглавил италийскую армию и ворвался в Галлию, где сместил не менее трех узурпаторов, плодившихся как кролики. Вначале он атаковал Константина III и одержал победу — не в последнюю очередь благодаря тому, что Константину обещали сохранить жизнь. Это обещание, разумеется, никто не собирался выполнять. Осенью 411 года голову узурпатора доставили в Равенну и водрузили на кол. С падением Константина поступление налогов из Британии не возобновилось, так как на остров уже несколько лет нападали саксы, потихоньку колонизируя его, а имперская власть там пришла в ничтожество.

Ситуация в Галлии оставалась катастрофической — эти земли пострадали от варварских нашествий V века куда сильнее других территорий. Современные исследования указывают на многочисленность покинутых в IV-V веках жилых домов и сельхозугодий в Северной Галлии и в Бретани, в среднем течении Луары и в Лимузене. Жители уходили в более безопасные и труднодоступные места: в Провансе земледельцы, обрабатывающие поля крупных вилл, переселялись на вершины соседних возвышенностей, в Савойе — на горные отроги, где люди обитали еще в конце бронзового века. В Лангедоке и в Аквитании Секунде под жилье приспособили древние строения, заброшенные в годы римского владычества, а в некоторых областях люди даже занимали пещеры своих доисторических предков.

Нельзя сказать, что повсюду царило запустение. Некоторые позднеримские писатели рисуют идиллические картины времяпрепровождения на уцелевших от огня и разорения галльских виллах. Это подобие золотого века, разумеется, не коснулось ни большинства крестьян-землевладельцев, захлестнутых волной бурных событий, ни обитателей крошечных поселений, лежащих на путях завоевателей.

Хуже всего приходилось тем, кого не защищали крепкие стены или хотя бы местные отряды самообороны. Обитатели Галлии, разоренные налогами, разбойными нападениями и солдатским грабежом, в отчаянии поднимали восстания, а с приходом римских войск уходили к варварам — у германцев еще осталось понятие «справедливости», чем варвары были куда привлекательнее имперских властей.

Марсельский монах Сальвиан свидетельствует:

«...Многие из них [римлян], даже хорошего происхождения и прекрасно образованные, бегут к врагам. Чтобы не погибнуть под тяжестью государственного бремени, они идут искать у варваров римской человечности, поскольку не могут больше сносить варварской бесчеловечности римлян.

У них нет ничего общего с народами, к которым они бегут; они не разделяют их нравов, не знают их языка и, осмелюсь сказать, не издают зловония, исходящего от тел и одежды варваров; и тем не менее они предпочитают смириться с различием нравов, нежели терпеть несправедливость и жестокость, живя среди римлян. Они уходят к готам, или багаудам, или к другим варварам, которые господствуют повсюду, и совсем не сожалеют об этом. Ибо они желают быть свободными в обличье рабов, а не рабами в обличье свободных.

Римского гражданства, некогда не только очень уважаемого, но и приобретавшегося за высокую цену, ныне избегают и боятся, ибо оно не только не ценится, но вызывает страх... По этой причине даже те, кто не бежит к варварам, все равно вынуждены превращаться в варваров, как это происходит с большинством испанцев и многими галлами, равно как и со всеми, кого на обширных пространствах римского мира римская несправедливость побуждает отрекаться от Рима»[37].

Истерзанная Галлия становится источником непрекращающегося хаоса. Узурпатор Иовин завладел югом и стремился в Италию, рассчитывая на содействие Атаульфа в борьбе против Гонория. Атаульф, не теряя надежды договориться с Равенной, вступил в контакт с высшим должностным лицом Галлии, префектом претория, и тот устроил переговоры готов с Гонорием.