После прочтения - съесть! - [3]

Они – ныне работающие здесь – знали, что не нравятся ей. Случайно подслушали. Во время одной совместной импровизированной вечеринки, Ира, не стесняясь случайных людей и не заботясь о конспирации, позвонила кому-то из туалета и проорала:

- Господи, ты не представляешь, какие они свиньи! Как я их всех ненавижу!

Далее шел подробный перечень недостатков каждого, который притаившаяся в соседней кабинке Каринка выслушала и пересказала остальным. Ни тогда, ни позже они так и не поняли, чем заслужили подобное отношение. Если честно, никто себя особенно не утруждал.

В общем, эта глупейшая ситуация с подслушанным разговором, сдобренная шампанским и залихватским духом новогодья, привела к молчаливому противостоянию. Как только Ира вздыхала, они замолкали, как только Ира входила – они замолкали, как только Ира заговаривала – они замолкали, отчего Ирина смущалась и принималась говорить еще агрессивнее и еще настойчивее, отчего окружающим хотелось и вовсе замолчать навеки.

Они загнали себя сами в этот порочный агрессивный круг.

Зато Иру за документами никто не посылал.

- Зуль, заберешь передачу?

Зуля, старшая по пиару, жила ближе всех к автовокзалу, но всё время была страшно занята. Сейчас, например, она старательно что-то обдумывала, ощипывая выцветший и заплесневелый логотип компании из новогодней мишуры. Эта штука висела здесь с прошлых новогодних праздников. Не то чтобы Зуля занялась уборкой, вы не подумайте. Просто ей лучше думалось, когда она совершала бессмысленные механические действия, например, подтягивала колготки.

- Зулёна, если тебе так уж нравится крушить интерьер, - развеселился Вася, - обдирай лучше шторки.

Ира снова вздохнула. Эти зеленые жалюзи выбирала она. Они были омерзительны.

- Ладно, заберу, заберу я ваши чертовы документы! – Зуля наконец оставила «логотип» в покое и села за компьютер, - вас же не волнует моя личная жизнь и безопасность, вы только о себе думаете!

- Мы просто сволочи, - улыбнулась Анфиса, - Зуля – ты наш герой!

- Мы в восхищении, - поддержал Вася, - заезжай к нам вечером!

- У тебя же свидание! – немедленно окрысилась сестра.

- Тебе бы тоже не мешало бы, - парировал любящий брат и нахально подмигнул.

Зато Зуля немного смягчилась.

- Документы такие же наши, как и ваши, - обиженным тоном произнесла Карина и решительно нацарапала что-то на листочке, - номер автобуса 424 мн, белый «Икарус» с синими полосами, идет из города О в город С, и приходит к нам, в город Б, поздно ночью, как обычно.

- Надеюсь, я не проторчу там до утра, - сказала Зуля.

*        *        *

- Нет, ну какой маразм, а? – возмущалась Зуля, - я и губернатор, вы представляете?!

- Ой-ой-ой, размечталась, - поддел ее Вася, - ты и губернатор!

- Ты прав, не люблю усов, - парировала Зуля.

- Щекочутся?

Зуля густо покраснела. Она приехала к Заваркиным в крайнем раздражении. Начало ему положил автобус, который сломался в середине пути, в результате чего было объявлено, что автобус прибудет не раньше двух часов ночи. В довершение, туда, прямо на автовокзал, в пятницу вечером, позвонил отдел кадров и сообщил, что он, дескать, знает, что Зуля подрабатывает в пресс-центре губернатора. Эта фантастическое заявление сработало, как триггер, и вот вам типичный пятничный вечер у Заваркиных: пол одиннадцатого, раскрасневшаяся Зуля, размахивающая полупустой бутылкой пива и на все лады поносящая отдел кадров, автобусы, региональных дебилов-менеджеров (которые, по словам остряка Васи, сначала дебилы, потом менеджеры) и несчастного губернатора, волею судьбы занесенного в этот позорный внутрикорпоративный список.

- Смотри, - нашлась Зуля после нескольких минут раздумий и двух сигаретных затяжек, - вдруг здесь камеры? Вызовут нас в ФСБ и так пощекочут!

- Да лаааадно, - протянула Анфиса, старательно разминая окурок в пепельнице, - не такой уж у нас тоталитаризм.

- Да лаааадно, - передразнила ее Зуля, - Олег Кашин второй день лежит в искусственной коме, потому что никакой морфин не может унять его страданий.

Зуля слыла интеллектуальным гигантом. Она с легкостью решала любые задачи, находила выходы почти из всех ситуаций, умела договариваться с людьми, фонтанировала идеями, складно говорила, быстро считала и грамотно писала. Но ее очень часто подводила собственная эмоциональность. Даже не эмоциональность как таковая, а эмоциональная вовлеченность во что попало. Она, как собственные, воспринимала проблемы глодающих детей, избитых журналистов, мира во всем мире, бездействия государственных служб, коррумпированность чиновничьего аппарата, избыточной пластической хирургии, цен на обувь и еще много-много-много всего. В результате энергетического вклада во все эти земные неурядицы, Зуля оказывалась выжатой, как лайм в мохито. Если кинуть в эту же кучу еще и множество Зулиных приятелей, требующих от нее внимания и которых она не могла бросить на произвол судьбы, опасаясь остаться в информационном вакууме – ситуация выглядела плачевно. У бедной Зули не оставалось сил ни на реализацию собственных карьерных амбиций, ни на личную жизнь. Однако вся эта ерунда не мешала ей выражаться очень высокопарно, если тема разговора волновала ее лично. И говорить она могла с жаром, способным повергнуть планету в глобальное потепление раньше времени.