После потопа - [23]

Тут я тоже застыла как вкопанная, потом завертелась вокруг своей оси. Куда она могла деться? Ну не в небо же улетела! Меня с новой силой захлестнула паника. За спиной раздались шаги Дэниела. Вдалеке кричали чайки.

Вдруг из горной расщелины выползла Перл. Впрочем, это даже не расщелина, а трещина в основании горы: всего фута три в ширину. В руках Перл держала охапку хвороста.

– Там, в пещере, еще полно, – объявила она.

Я резко втянула в себя воздух. Маленькая фигурка на фоне темной расщелины одновременно выглядела и знакомой, и чужой. Она часть меня, но при этом живет своей отдельной жизнью.

Я подбежала к Перл и отчаянно прижала ее к себе. Потом отстранила, взяла за подбородок и пристально поглядела ей в глаза.

– Больше так не пропадай. Я должна все время тебя видеть, – четко произнесла я.

– Не полезла бы в пещеру, не нашла бы хворост, – возразила дочка.

– Перл, я серьезно.

Тут подошел Дэниел.

– Вечно она закатывает истерику на пустом месте, – пожаловалась Перл, когда я полезла в расщелину за хворостом.

Дэниел взъерошил ей волосы.

– Нет, – возразил он. – Не на пустом.

Глава 10

Мы развели на палубе небольшой костер в металлической крышке от помойного бака. Зажарили половину курицы, которую сегодня выменяли в торговом доме. Я решила испечь немного хлеба. Перл принесла из-под навеса две мелкие сковороды и зачерпнула в чашку пресной воды из бака.

Курица поджаривалась, солнце садилось. Я поклясться была готова, что с берега до нас долетал аромат сирени. Но когда поделилась этим наблюдением с Дэниелом и Перл, те только посмеялись над моим чересчур богатым воображением. Так на меня подействовала близость суши. Поневоле нахлынули воспоминания. Запах свежескошенной травы или только что распустившихся цветов. Почта, которую всегда приносят в полдень. Все эти образы прошлого для меня как фантомные конечности. Может быть, поэтому мы с Перл теперь живем на воде.

Перл станцевала для Дэниела джигу и показала ему двух своих любимых змей. Принесла глиняный горшок, подняла крышку, и над краем сразу показались узкие головы. Потом Перл упросила Дэниела рассказать историю. Он поведал о своем детстве на Верхнем полуострове Мичигана. Дэниел часами бродил по лесу и как-то наткнулся на лося.

– Что такое лось? – перебила Перл.

Дэниел растерянно глянул на меня.

– Ну, это такие крупные звери… – начал он.

– Как киты? – уточнила Перл.

– Да нет, поменьше. Скорее как китята. Лоси покрыты шерстью, а на голове у них растут рога.

Перл озадаченно нахмурилась. Явно пыталась вообразить этого невиданного зверя, но фантазии не хватало.

– Представь очень большую козу со здоровенными рогами, – пришла на помощь я.

– Вдруг лось пригнул уши, – продолжил рассказ Дэниел, – низко наклонил голову и кинулся на меня.

Он сопровождал повествование активной жестикуляцией. Перл вздрогнула.

– А я всего футах в двадцати от него. Прикинул, что убежать не успею. Тогда поднял руки повыше и заорал во всю глотку.

Перл хихикнула:

– Что заорал?

– Первое, что на ум пришло: «Не подходи, зверюга! Вали отсюда! Прочь! Прочь!» – Дэниел показал, как махал руками и вопил. – Да, выглядит смешно, зато сработало. Я притворился, будто я больше, чем есть, и это меня спасло.

На их лицах мелькали отсветы пламени. Огонь озарял все вокруг теплым сиянием. Я месила тесто на сковороде и слушала. «Перл полезно пообщаться с кем-то, кроме меня», – пронеслось в голове.

– А сейчас лоси есть? – спросила Перл.

– Нет, все вымерли, – покачала я головой.

– А может, где-нибудь еще остались, – предположила Перл. – Хоть немного.

– Может быть, – кивнул Дэниел.

Мы поели курицы, и я испекла хлеб в двух сковородках, положив одну поверх другой. Духовки нет, приходится как-то выкручиваться. Когда стемнело, Перл свернулась калачиком под навесом. Мы с Дэниелом сидели при лунном свете и глядели на мерцавшие угли очага. Мы разговаривали, а ветер иногда заглушал наши голоса.

– Почему ты не путешествуешь с другими людьми? – спросила я. – Из-за той женщины?

– Отчасти. И вообще, больше людей вокруг – больше проблем.

Я опустила голову. Дэниел вздохнул:

– Во время Шестилетнего потопа мы с мамой жили вдвоем. У нее был диабет. Когда начала прибывать вода, я стал запасаться инсулином. Наведался во все незатопленные больницы в округе, которые еще не разграбили. Набрал довольно много. Но у нас почти все украли. Мы поплыли на запад. Первое время справлялись, но через два года она умерла от диабетического кетоацидоза.

Я вспомнила, что́ кричала Дэниелу на берегу. Опустила взгляд на палубу и стала нервно скрести дерево ногтем. Меня охватил острый стыд.

– Тяжело было…

Дэниел умолк и уставился на море. Лунный свет посеребрил верхушки волн, разрезав черную поверхность серебряными полумесяцами.

– Я понимал: конец близок. А еще понимал, что ничего не могу сделать. Инсулин нигде не достать. Пробовали соблюдать диету, но… – Дэниел издал хриплый звук, напоминающий кашель. – Еды было мало. Тут уж выбирать не приходилось. Люди дрались за каждый кусок.

Я помнила те дни. Восторг, когда обнаруживаешь коробку с хлопьями в пустом кухонном шкафу в доме у соседа. А потом хватаешь ее, и сердце падает: коробка ничего не весит, содержимым уже поживились до тебя.