После потопа - [117]

– Я хотела с ней познакомиться, – тихо произнесла Перл.

– Я тоже хотела, чтобы вы встретились, – ответила я.

Перл видела слишком много могил: и на воде, и на суше. При этой мысли у меня ком подступил к горлу.

Перл забралась ко мне в кровать и уткнулась лицом в мою шею. Ее плечи затряслись. Она зарыдала в голос. А я гладила ее по волосам, нашептывая ласковые слова. Иногда легко забыть, какая же она все-таки еще маленькая.

Если сесть на постели, видно, как Дэниел с Перл обследовали кухню в поисках еды. Продуктов в доме почти не осталось. Они отыскали только гнилой помидор, полупустую упаковку муки и два яйца в ящике со льдом. Дэниел разбил одно яйцо над деревянной миской, понюхал, потом разбил второе. Значит, свежие. Дэниел зажег конфорку печи и приготовил для нас яичницу. Потом смешал муку с водой и пожарил на сковородке комковатые блины.

Мы ели молча. Перл облизнула большой палец и собрала с тарелки все крошки до единой. Поверх голов Дэниела и Перл я смотрела на рисунок Роу, висевший на стене. Она нарисовала углем кита. Может быть, того самого, которого вынесло на берег? Ведь кит на рисунке не плавает в воде, а лежит на суше.

Весь день я лежала, стараясь поменьше двигаться: только бы рана на боку не разошлась. Дэниел плотно перевязал ее старой простыней. Во второй половине следующего дня я сказала Дэниелу:

– Надо возвращаться к остальным.

– Отдохни еще несколько часов.

Дэниел объяснил, что подал им сигнал флагом и написал записку, в которой сообщал, что с нами все в порядке. Обернул бумажку вокруг камня и сбросил на берег с обрыва.

– Никуда они не денутся. Пищи и воды у них достаточно, – проговорил Дэниел.

Он придвинул стул поближе к кровати, сел и взял меня за руку.

– Мы с Перл роем могилу для Джейкоба рядом с могилой Роу, – сообщил Дэниел. – Земля промерзла, копать трудно, так что на это дело уйдет еще часа два-три, не меньше.

Я кивнула. Дэниел смотрел на меня так, будто ждал какой-то реакции, но я молчала.

– Сегодня утром думал о маме, – произнес Дэниел. – Здесь какой-то особенный свет, он напоминает мне о ней. В наши последние дни вместе она поднимала руку, дотрагивалась пальцами до солнечного луча и поворачивала кисть, будто под струей воды. – Дэниел погладил большим пальцем тыльную сторону моей руки. – К потере привыкаешь так же, как и к воде. Потом даже не можешь представить, каково это – жить без этой пелены вокруг тебя.

Я вспомнила, как после потопа тела выносило на каждый новый берег, который не затопило. Солнце постепенно разлагало кожу и плоть, кости становились все глаже после каждой следующей волны.

Роу умерла – повторяла я себе снова и снова, но никак не могла в это поверить. Теперь я должна научить себя справляться с этой потерей. Освободить место в душе и для горя, и для надежды. Пусть и то и другое существует и развивается своим чередом.

На подбородке Дэниела проступил синяк. Я осторожно коснулась его. Дэниел вздрогнул. Его глаза такие ясные, что кажется, будто в них можно утонуть. Он наклонился и убрал волосы с моего лица. Я подалась вперед и, не обращая внимания на боль в боку, поцеловала его.

В тот день я впервые встала, проверяя, способна ли держаться на ногах. Выглянула в маленькое окошко и увидела Дэниела с Перл. Они несли корзины с яблоками. Должно быть, где-то поблизости фруктовый сад. Дэниел и Перл шагали бок о бок. Когда они подошли ближе, я разглядела слезы на щеках Дэниела. Он вскинул голову, чтобы Перл их не заметила, и вытер лицо тыльной стороной руки. Я знала: Дэниел тоже боялся, что мы не найдем Перл, а в ту ночь на горном склоне изображал уверенность, только чтобы успокоить меня.

Я порылась в комоде Джейкоба в поисках теплой одежды. По склону пронесся порыв холодного ветра, от которого маленький домик задрожал. Я отодвинула в сторону шерстяные штаны и достала массивный свитер из толстой желтой пряжи. Под свитером заметила листок бумаги. Еще один рисунок Роу. На нем изображена река и канадские журавли. На картинке все точно как в тот день много лет назад. Это наше общее воспоминание. Один журавль нарисован в воздухе. Он летит над рекой к верхнему углу листа. Внизу – почти нечитаемые детские каракули. Слово «мама». Я представила, как Роу погружалась в это воспоминание и искала в нем убежища в те же дни, что и я. Наше общее пространство.

Мне стало трудно дышать. Закружилась голова. Я прислонилась к стене, сползла на пол и уронила голову на колени. Рисунок упал на пол передо мной. Я позволила себе заплакать. Пусть земля меня держит.

Я чувствовала себя сушей во время потопа. На меня пролилось больше, чем я в состоянии выдержать. Меня затопило не только горе, но и надежда. Я понимала: надо посидеть и переждать разгул стихии. А вода все прибывает, придавливая меня своим весом. Мое сердце падает, все части тела сжимаются.

Когда мы перевалили через гору и вернулись в лагерь на берегу, туман только начал рассеиваться. При виде нас на лицах Уэйна и Томаса отразилось облегчение. Они вскочили и поспешили к нам, сняли рюкзаки с наших плеч и заключили нас в объятия.

Томас и Уэйн перетаскали с «Черной лилии» все деревянные части и канаты, какие смогли снять, и разложили на берегу сушиться. Но я понимала, что для ремонта корабля этих материалов не хватит. Из Долины уплыть не на чем. Но вдобавок мы устали от моря. Теперь это наше место – пусть даже на том основании, что мы потерпели здесь крушение. Здесь нам предстоит восстанавливаться.