После полуночи - [20]

Сент-Врейн нашел ее в западном саду Хайвуда, девушка прогуливалась вдоль симметричных рядов роз, теперь голых и давно находящихся в состоянии спячки. Тонкие, обнаженные ветви деревьев трещали над его головой, в то время как под ногами зимняя трава казалась жесткой и совершенно мертвой. В саду, который расстилался позади него, ничего не цвело. Но мисс Невилл олицетворяла собой красоту мая. Ее теплая кожа и темные пышные волосы идеально выглядели на фоне насыщенных цветов, которые она так мудро носила. В самом деле, Мартиника была непохожа ни на одну дебютантку или девственницу, которых он когда-либо знал. Кроме того, в ее сущности заключалось что-то вроде чувственного самосознания, которое просто изумляло его — и, к несчастью, еще и очаровывало.

Некоторое время Сент-Врейн наблюдал за ней от края деревьев. Если она замерзла, или даже испугалась, то никто не смог бы догадаться об этом. Девушка не опустила головы под капюшоном шерстяного плаща, ее лоб не был нахмурен от беспокойства. Ее узкие плечи не сутулились под ветром. В самом деле, подбородок девушки все еще был вздернут вверх, а ее большие карие глаза оставались ясными, хотя и немного мечтательными. Может быть, она все еще мечтает о той любви и страсти, которые так решительно намерена была заполучить. Она может не согласиться на меньшее. Да, лорд Ротуэлл нашел себе достойного оппонента, если хотел начать сражение.

Но, конечно же, Ротуэлл не проиграет. Проиграет она. Именно так устроен мир. И поэтому на долю Сент-Врейна выпало убедить ее; спасти ее от гнева дяди. Он должен ей это, по меньшей мере. В других отношениям брак с ним не являлся таким уж преимуществом. Он богат, но и мисс Невилл тоже. Он практически неизвестен в обществе, так как провел почти всю взрослую жить в позоре и ссылке на континенте, тогда как ее жизнь, и все привилегии, которые может предложить высшее общество, еще только открывались перед ней. Те, кто знал Сент-Врейна, по большей части не принимали его. Только его бывшее знакомство с лордом Шарпом, поддержанное льстивостью Кристины, дало ему доступ в Хайвуд.

Мисс Невилл — Мартиника — повернулась и зашагала по дорожке сада, на этот раз — от него. Как она красива — с любого угла. Господи Боже. Будущей весной она не продержалась бы на брачном рынке и двух недель, если бы только сама не захотела. Но недостатку у него самоконтроля было суждено обманом лишить ее такой возможности. Он разрушил собственную жизнь, а теперь, как он опасался, собирается разрушить и ее.

Ах, хорошо. Он сам тоже не хотел бы такого брака. Давным-давно, когда жизнь все еще напоминала волшебную сказку, он был намерен жениться на Джорджине и снова сделать ее жизнь счастливой. Им нужно только подождать, обещал он ей, пока умрет его отец. Тогда они найдут где-нибудь в Европе священника или пастора, достаточно податливого или бесчестного, чтобы закрепить их преступный союз.

Но не было никакого брака. Джорджина умерла задолго до своего мужа; умерла во время родов, как оказалось, во время безнадежных попыток произвести на свет их запретного ребенка. А слепая, юношеская любовь Сент-Врейна умерла задолго до этого. Он быстро понял, что представляет собой Джорджина: не добрая и не злая, а просто слабая и эгоцентричная. И он пришел к пониманию неприкрашенной правды о том, что они сделали. Но невозможно было вернуть прошлое; не было никакого способа исправить тот ужас, который он совершил по отношению к собственному отцу, и, возможно, по отношению к Джорджине тоже. К тому же у него не было и будущего.

До сих пор. А теперь он смотрит на свое будущее — и, странным образом, оно не так сильно пугает его, как, возможно, должно было. Он желал Мартинику, это так. Но за этим скрывалось нечто большее. Она принесла свет и яркость в его существование; те вещи, которые он давно считал потерянными для себя. И рядом с ней он ощущал что-то вроде комфорта. Спокойствие, которое снизошло на него и заставило почувствовать, что перед ним еще есть будущее. Сент-Врейн вернулся в Англию без мыслей о том, что будет делать с оставшейся жизнью, кроме перестройки поместья и обеспечения благополучия его обитателей. А теперь он столкнулся лицом к лицу… с чем? С трагедией? С возможностью? Он едва ли понимал это. Молодой человек грубовато откашлялся и зашагал через сад.

Мартиника немедленно обернулась, ее глаза расширились. За несколько быстрых шагов она преодолела расстояние между ними и схватила его за руки.

— Mafoi[11], вы пережили это! — воскликнула она, и вовсе не ради красивого жеста. — Я боялась худшего, но…. О, не обращайте внимания! Вы избавились от неприятностей, Сент-Врейн? Пожалуйста, скажите да.

Сент-Врейн тепло улыбнулся.

— Да, — солгал он. — Думаю, возможно, что так оно и есть.

Она облегченно расслабилась.

— Хвала небесам, — прошептала Мартиника. — Но что означает «возможно»?

Он все еще держал ее руки в своих, ее обтянутые перчатками пальцы крепко сжимали его собственные. Они ощущались легкими, теплыми и успокаивающе знакомыми. Но как это глупо.

— Мисс Невилл, хотел бы я знать…

— Да? Продолжайте.

Сент-Врейн посмотрел на нее, прищурив глаза на бесплодном зимнем солнце. Она чертовски красива, с этими длинными черными ресницами, обрамляющими ее широко распахнутые от беспокойства глаза.