После отбоя - [43]

— Поздно. Уже сгрузили.

Подошли к сложенным железобетонным плитам, сплошь по всему штабелю сверху донизу кричащие дефекты: отбитые углы, выщербленные закраины, выступающие металлические прутья. Вот они, добытые Митрофаном трофеи. Неужели Снегов пошел на такое? Впрочем, Вараксин хвастливо заявил: в обход Снегова.

— Ладно, разберемся, — жестко пообещал Леша и направился к бетонщикам. Они стояли на нулевом цикле в ожидании раствора.

— Где бригадир?

— В бытовке. С Митей в карты режется, — подсказал Черный.

— Позовите!

Колотов шел вразвалку, недовольный, что его потревожили, видно, Саша не сообщил, кто звал.

— Во что играли? — зло спросил Леша.

— В «дурачка», — невозмутимо ответил Колотов.

— Возьмите бульдозер, расчистите дорогу к площадке будущего корпуса и уложите на ней бракованные железобетонные плиты.

— Дорога вроде не мой профиль.

— Наш общий. Если мы сейчас не проложим хотя бы эту примитивную трассу, весной пропадут три месяца.

И обратился уже ко всем:

— Раствор?

— Железобетонный сдерживает. Надо бы встретиться с директором Снеговым, — подсказал Бобров.

— Выгонит, — заметил Леша, — даже по телефону не желает говорить.

— Не к нему идти, а к себе пригласить, — настаивал Тимофей. — На встречу с нашими ребятами. У него же героическая биография.

— Знаю, но кто за это возьмется?

— Надо мне попробовать, в его танковой бригаде служил.

Иванчишин обрадовался, подтолкнул Боброва:

— Иди и приглашай на сегодня, непременно на сегодня. Каждый час дорог.

— А ребят соберем? — засомневался Тимофей.

— Шагом марш! — шутливо приказал Иванчишин.

Директор завода Снегов явился в тот же вечер. Высокий, стройный, в хорошо пошитом черном костюме, накрахмаленной белой сорочке, при черном галстуке. В самой походке, в движениях, в том, как он здоровался с устроителями встречи, проходил за стол, раскланивался с сидящими, чувствовалось скромное достоинство, подчеркнутое уважение к присутствующим, собранность, свойственная истинно военному человеку.

Борис подмечал эти качества у офицеров, приезжавших на границу из округа и особенно из Москвы, и думал про себя: хорошо бы вот эту стройность, подтянутость вырабатывать не только у военных, а у каждого мужчины. Человек всюду должен быть красив, интеллигентен. Склоненная молодая березка красива, а согбенный, с раскачивающейся походкой парень — уродлив. Наверно, мужскую осанку надо вырабатывать со школьной скамьи.

Красный уголок девятого строительного управления был забит до отказа, люди стояли даже в коридоре, благо настоящей переборки, отделявшей комнату от коридора, не было, вместо нее модернистская стенка: наклонные рейки с интервалом в пятнадцать — двадцать сантиметров, укрепленные на косо поставленных стойках.

Мара Сахаркевич, взявшая на себя роль председателя, хотела помпезно представить гостя, начала перечислять его заслуги и награды, но Снегов деликатно тронул ее за плечо, давая понять, что сам найдет контакт со слушателями. Он внимательно присмотрелся к сидящим. Одна молодежь. Впрочем, не удивительно: комсомольско-молодежное управление. Это требовало от него еще большей ответственности. Надо донести до этих людей огненное дыхание минувшей войны, чего она стоила старшему поколению и чего еще будет стоить юношам, оберегающим могучую поступь своей Родины. И не только тем, что стоят под ружьем в армии, но и возводящим заводские корпуса, выплавляющим крылатый металл для авиационных заводов.

А еще они должны знать, что у нас еще встречаются людишки с гнилыми душонками. Как бы они себя ни величали, почерк у них один: отравлять тот чистый родник, из которого они черпали воду жизни, которая взрастила их, дала им знания, общественное положение.

Снегов с этого и начал и приметил, как сразу, будто подсолнухи к солнцу, повернулись в его сторону молодые рабочие, какими серьезными, озабоченными становились их лица. И в коридоре прекратилось движение, а если кто проходил, то ступал бесшумно, чтобы не мешать слушающим.

Самое трудное — рассказы о Великой Отечественной войне, особенно если ты был ее участником с первого до последнего дня. Кузьма Прокофьевич отобрал лишь наиболее яркие эпизоды, но и их не передашь за один заход. Поэтому он предупредил слушателей, что будет говорить только о преодолении танкистами водных преград.

— А много их было? — спросила Юля Галкина.

— Порядочно: от Волги до Эльбы. Но вы не пугайтесь, всех рек я и сам не пересчитаю, легче запоминались те, после которых оставались отметины на теле.

И пошли переправы через реки и речушки, с крутыми, высокими и отлогими, заболоченными берегами, с быстрым и спокойным течением. Переправы в ночь, в туманное утро, солнечный день, переправы под прикрытием дымовых завес, под артиллерийским огнем, бомбежками с воздуха.

Однако сама переправа, как бы она ни была тяжела, мучительна, — это еще не победа. Надо не только преодолеть водный рубеж, но и захватить плацдарм на берегу противника, расширить его, обеспечить проход всей бригады, корпуса, а то и армии, совершить глубокий рейд в тыл противника.

О рейдах в тыл врага было особенно много вопросов слушателей. Полковнику не раз приходилось возвращаться на исходные позиции, на клочки земли, отвоеванные у врага, именуемые плацдармами. Наконец он поднял руку, объявил: