После отбоя - [16]

— Я уже говорил: забрать рапорта.

— Нет, с Колотовым что будем делать? — уточнил Саша.

— А если в другом месте появится новый Колотов, опять побежите? Это же линия наименьшего сопротивления, — убеждал Борис.

— Ну, твоя линия тоже не героическая: Митька, дружок Колотова, гадит, а ты за ним горшки выносишь.

— Не перегибай палку, Саша! — вмешался Бобров.

— Тогда сами говорите. Со мной гремите пустыми ведрами, а с Точкиным деликатничаете только потому, что он сержант, а вы рядовые. Не выношу чинопочитания.

— Ты заблуждаешься, Саша, насчет чинопочитания, — вмешался Борис. — Армия держится не на нем, а на единстве действий, боевом содружестве, идейной стойкости…

— И здесь кружок текущей политики?! — бросил Черный.

— А что делать, если ты не посещаешь его?

— Пошли вы к черту! — Саша вскочил и зашагал прочь, широко размахивая руками.

Вскоре направились к общежитию и остальные…

В понедельник пятерка «бунтовщиков» явилась на строительную площадку на десять минут позже, но работать начала ожесточенно, будто мстя кому-то за испорченное настроение, незаслуженные обиды.

— Так, жаловаться первыми, а на работу последними. Кляузники, заскорузлые душонки…

— Товарищ бригадир, прекратите, наконец, это истязание! — не выдержал Борис.

— И партийное руководство заодно с летунами?

— Да! — еще резче произнес Точкин.

— Поздравляю! Признаться, давненько подозревал, что на мою должность метишь.

У Бориса от неожиданности топор выпал из рук. Неизвестно, что бы произошло дальше, если бы за Точкиным не прибежал посыльный из строительного управления.

Борис вошел в кабинет, непроизвольно приложил руку к козырьку каски:

— Товарищ старшина, прибыл по вашему приказанию!

Иванчишин любил парней по-военному собранных, деловитых, готовых без колебаний выполнить любое задание. Точкин в этом смысле был безупречен. Хотелось верить, что это не наигранное козыряние, а естественная потребность действовать по-армейски.

Он указал Точкину на стул, сел сам, извинился:

— Вычеркнем из стенограммы наш неприятный разговор на прошлой неделе. Сегодня все пять «бунтовщиков» взяли свои рапорта обратно.

— Здесь нет моей заслуги: сами поняли ошибку, сами и исправили.

Иванчишин улыбкой одобрил скромность Точкина и, видимо, для контрастности прибавил, что сам он начисто лишен способности кропотливо работать с людьми: хорош — вот тебе моя рука, друг на всю жизнь, плох — разойдемся сразу, чтобы не стать врагами.

— Вы противоречите сами себе. Если так, почему не расстанетесь с бригадиром Колотовым?

Иванчишин, наверное, давно готов был к ответу на такой вопрос, сказал твердо:

— Тут особая статья. — Он достал из ящика стола уже изрядно подержанную подшивку трестовской газеты «Крылатый металл», начал перелистывать, читать заголовки статей на первых полосах: — «Поддержим передовой опыт работы бетонщика Колотова», «Метод Колотова — всем бригадам», «Пятая профессия Колотова», «Заслуженная награда бетонщика»… А вот и его портреты.

Точкин с интересом вглядывался в молодое и почти на всех снимках улыбающееся лицо: Колотов принимает раствор бетона, Колотов с электровибратором, за теодолитом геодезиста, в группе награжденных. Странно, газеты трехлетней давности, неужели Колотов за эти годы так изменился, постарел?

— Узнаете? — спросил Иванчишин.

— Если бы не подсказали, принял бы за однофамильца.

— Все считают, что только благодаря мне он до сей поры бригадирствует. И правильно считают: мы его испортили, мы должны и выправить.

И стал рассказывать, как все это произошло. Раздули бум вокруг знаменитости: Колотов едет в Москву, выступает на торжественном собрании в День пограничника от имени строителей, сидит в президиумах, присутствует на встречах, приемах, подписывает начертанные чужой рукой хлесткие статьи в краевой газете, с помощью тех же доброхотов выпускает в местном издательстве брошюру со своим портретом и кричащим заголовком: «Это доступно всем!». Бросил заочный институт — пусть едут учиться к нему. А время шло, прибывшие вместе с ним из армии ребята кончали техникумы, заочные институты, сейчас возглавляют строительные управления, участки. Про Колотова забыли. Впрочем, временами напоминали. Дважды приказом по тресту бригаду лишали премиальных, дважды бригадиру объявляли взыскание. Колотов закусил удила. Взбираться на вершину славы тяжело, а падать с нее еще тяжелее…

— До тошноты банальная история, но что делать, когда они не только живут, но и размножаются, — сказал Иванчишин и замолчал: тяжело давался ему этот выстраданный разговор. — Мы служили на одной пограничной заставе, вместе пришли на стройку после демобилизации. Сейчас из его защитников остался один я. Соберемся вместе — все время держу руки за спиной, чтобы не взять его за грудки. На другое не хватает терпения. Поработайте с ним, Борис, у вас получается.

Точкин даже привстал от неожиданности:

— Что вы, он меня в грош не ставит!

— У Саши Черного тоже характерец не золотой, однако повлияли.

— Не я, сами…

— Ладно, сами так сами, пусть и Колотов сам поймет, какая трясина его затягивает.

— Мы скоро расстанемся: окончу учебный — перейду к кровельщикам.

— На землю все равно будете спускаться. Борис, это вроде экзамена. Я на этом экзамене завалился, секретарь парторганизации — тоже. На вас вся надежда.