После нас - [38]

Надо было ложиться спать. День выдался утомительным, а утром предстояло проститься с погибшим в бою солдатом. Церемония начиналась в шесть утра, но готовность была объявлена на 05.15. Энди ушел спать в палатку к солдатам. Он им здесь был за отца и мать, за брата и командира. Он тут для них был все, и они его любили. Я спал в модуле, на месте которого в 1983 году стояли ряды глинобитных домиков, в которых жили советские советники одного из управлений ХАД, занимавшиеся борьбой с бандитизмом. Я у них тогда гостил с неделю.

Удивительный путь

Ночью спалось не очень хорошо, в голове катались разные невеселые мысли о предстоящем траурном мероприятии. Твердо решил фотоаппарат не брать. Меня звали прощаться с солдатом как бывшего солдата. Оскорбить его память журналистикой я просто не мог. В 04.30 встал и принял душ, в 05.00 разбудил Майкла и сказал, что я готов. Вышел покурить на площадку перед модулем. Неожиданно ко мне сверху по ступенькам спустился младший офицер, а по-русски прапорщик, Дэниэл Ганьон, который радушно нас встречал днем ранее на аэродроме и возил во внедорожнике по территории базы. Он очень дружелюбный франкоговорящий канадец, тоже курит, любитель рыбалки и охоты. Он принес мне на крохотном подносе большой пластиковый стакан черного кофе без сахара. Видимо, Майкл сказал ему, что мне нравится. Это был утренний сюрприз.

Мы стояли с Дэниэлом в темноте, пили кофе, курили и говорили о Кандагаре. Сам он прошел не одну горячую точку под командованием Энди. Говорит он неторопливо, тщательно подбирая английские слова. Многие тут так говорят. В Кандагаре тогда стоял франкоговорящий канадский контингент, но скоро ему на смену должен был прибыть англоговорящий. Скоро к нам подтянулся и Майкл. Он не торопился, как я, но был готов точно в 05.15. Мы сели в «Лендкрузер» и поехали на аэродром.

Шеренги солдат и офицеров всех иностранных контингентов выстроились в ровные ряды, образовав живой коридор к рампе военно-транспортного самолета, задрапированной канадским государственным флагом. У нас еще было время, и военный атташе Канады представил меня высшему командованию KAF. Выслушав короткий доклад Майкла, двухзвездный генерал пожал нам руки и пожелал удачи в поисках кяризов. Он пригласил нас занять ближний офицерский ряд на церемонии прощания с солдатом. Было еще темно, только-только начинал брезжить рассвет. Раздались военные команды, и все замерли по стойке «смирно», затем приложили ладони к виску, отдавая последние почести погибшему. Укрытый канадским флагом гроб с телом солдата Майкла, у которого при жизни была труднопроизносимая японская фамилия, медленно несли по живому коридору замерших военных. Чуть сзади шел офицер, который по исторической традиции играл на волынке старинную прощальную шотландскую мелодию Amazing Race («Удивительный путь»).

Тихие и заунывные звуки волынки парили над кандагарским аэродромом, сопровождая гроб с телом солдата до рампы самолета. Чуть сзади командир нес подушку, на которой лежал черный берет убитого в бою канадского танкиста. Кавалерия, как их по традиции величают сами канадцы. Военный священник, или, как его здесь называют, падре, майор Пьер Бержарон говорил последние прощальные слова по-английски. Но люди всех национальностей понимали их как слова своего родного языка.

— Ты уходишь в свой удивительный последний путь с этой земли, уходишь на Небеса, туда, где ты когда-то родился. Ты уходишь к Богу, с Христом в сердце. И в этот твой удивительный путь тебя поведет Святой Дух, — сказал Бержарон. — Нам будет горько без тебя, Майкл, будет горько твоим оставшимся на этой земле матери, отцу и брату. Но ты же не уходишь от нас навсегда. Мы просто не сможем тебя видеть, но будем чувствовать сердцем твое тепло, ты всегда будешь рядом с нами. Ты погиб, храбро сражаясь. Храбрость — это не отсутствие страха перед смертью. Храбрость — это умение перебороть этот страх и действовать, невзирая на него, с Христом в сердце и с мыслью о Боге. Мы запомним тебя, Майкл, таким, каким ты был, — добрым, отзывчивым и веселым. Иди спокойно в этот твой удивительный последний путь с этой земли. Ты сделал все, что мог, и Господь примет тебя как своего Сына.

Неожиданно при этих словах небо стало багровым — первые солнечные лучи осветили землю Кандагара. И по одному из этих лучей уходил на небо солдат Майкл. Церемония прощания с солдатом закончилась, тысячи людей неторопливо потянулись с аэродрома на базу, думая каждый о своем. Многие курили, мало кто разговаривал друг с другом. Это война, на которой убитым может оказаться каждый. Перед лицом смерти равны все, главное — принять ее с достоинством, как и подобает солдату.

Я стал свидетелем чуда — ухода человеческой души на Небо. Это была не оперетта с британским принцем Гарри, «боровшимся с талибами в Гельменде». Это был реальный путь простого канадского солдата, родители которого могут говорить только по-японски, так как они иммигранты. Здесь не было пронырливой желтой прессы, не было пафоса или причитаний. Я не знал раньше, кто такой солдат Майкл. Но память о погибшем канадском танкисте отныне живет и в моем сердце.