После меня - [81]

Я не могу понять, шутит он или говорит серьезно. Тем не менее я протягиваю ему телефон. Он выключает его и кладет в один из чемоданов – в тот, который мы с собой не возьмем.

– Это вообще-то уже слишком, – говорю я.

В выражении его глаз чувствуется твердость, которая слегка смягчается, когда он видит, что я смотрю на него из-под нахмуренных бровей. Он подходит и садится на кровать.

– Я не хочу, чтобы что-либо мешало мне проводить время с тобой, – только и всего.

– Когда ты собираешься сказать мне, куда мы едем?

– Когда мы будем проходить регистрацию в аэропорту. Но куда бы мы ни поехали, твой телефон тебе там не понадобится.

– Твоя мама уже разместила в «Фейсбуке» наши свадебные фотографии.

– Это меня не удивляет. Ей же нужно чем-то заниматься в своей жизни.

– Твой папа не узнает об этом? Я имею в виду, через кого-нибудь еще.

– Нет, не узнает. А если и узнает, то это не имеет значения. Сейчас уже слишком поздно.

– Вы с ним вообще не контачите?

Ли отрицательно качает головой:

– Он портит все, к чему прикасается. У нас нет ничего общего. Вообще ничего.

Он приближается ко мне и целует меня в губы:

– Кстати, миссис Гриффитс, вам сейчас лучше поторопиться. Нам нужно слопать обильный завтрак на первом этаже и успеть сесть на самолет.

Это как-то странно – пойти в ресторан отеля и снова увидеть всех там. Мои бабушка и дедушка, тетушки и двоюродные братья и сестры из Италии все еще находятся в этом отеле. Я чувствую себя неловко, потому что у меня вчера вечером почти не было возможности с ними пообщаться. Ли только и делал, что таскал меня танцевать и знакомил со своими родственниками и друзьями. Они все, впрочем, пробудут здесь еще несколько дней, поэтому, по крайней мере, папа пообщается со своими итальянскими родственниками после моего отъезда. Ему от этого, думаю, станет легче. Да и мамина сестра Сара все еще здесь. Она очень надеялась привезти сюда бабушку Мэри из дома престарелых в Девоне, но та себя плохо чувствовала и не поехала.

Тетушка Сара подходит ко мне и берет меня за руки.

– Какой вчера был удивительный день! Я сделала много фотографий и покажу их твоей бабушке.

– Спасибо, – говорю я, обнимая ее.

Я поворачиваюсь, чтобы познакомить ее с Ли, но он уже отошел в сторону, чтобы поговорить с Анджелой.

– Ты, похоже, нашла себе завидного жениха, – говорит тетушка Сара. – И он явно влюблен в тебя по уши.

Я тяжело сглатываю и смотрю в пол. Все, что мне сейчас приходит в голову, – так это те печальные идеограммы, из которых будут состоять комментарии тети Сары ко всем публикациям папы после того, как меня не стало. Она, несомненно, тоже будет чувствовать себя виноватой. Она будет думать, что ей следовало бы присматривать за мной после смерти мамы. Я вижу, как папа манит меня рукой, приглашая подойти к нему и окружившим его нашим итальянским родственникам.

– Ну ладно, пойду-ка я пообщаюсь с папой, – говорю я.

– Да-да, иди. Он наверняка будет по тебе сильно скучать.

– Я знаю.

Мы с Ли уезжаем сразу после завтрака в водовороте слез, обниманий и выкриков «Желаю хорошо провести время!». Сейди подходит ко мне и крепко обнимает.

– Желаю тебе классно повеселиться, – говорит она. – Я буду по тебе скучать.

– Я бы бросила через голову букет цветов так, чтобы его поймала ты, – говорю я. – Но я знаю, что ты ненавидишь подобные традиции.

– Совершенно верно, – говорит она.

– Но если бы я все-таки бросала букет, я бы бросила его в твою сторону, – говорю я ей.

С папой я прощаюсь в последнюю очередь. Он тоже не торопится ко мне подходить, опасаясь момента прощания, по-видимому, не меньше меня. Я не вижу его глаз, потому что он надел солнцезащитные очки, но подозреваю, что он очень энергично моргает, отгоняя подступающие слезы. Наконец стоящие вокруг него люди расступаются в стороны, оставляя его одного. Он, похоже, не решается взглянуть мне в глаза. Я обнимаю его, и он, уткнувшись в мои волосы, тихонько всхлипывает. От него исходит очень знакомый и такой приятный запах. Потом он отрывается от меня и берет мое лицо в свои ладони.

– Будь счастлива. – Это все, что ему удается сказать, прежде чем его снова одолевают слезы.

Я вижу, как папу обнимает одной рукой его родственница Нонна. Она тоже плачет. Я стараюсь не думать о том, каково им будет на моих похоронах.

Я чувствую, как на мое плечо ложится чья-то рука.

– Готова? – спрашивает Ли.

Точно такой же вопрос мне задавали вчера. Только на этот раз мне его задал не мой папа, а мой муж. Я киваю и сажусь в автомобиль.

Лишь только когда мы уже летим в самолете, я признаюсь, что не знаю, где находятся Сейшельские острова. Ли смеется и просит у стюардессы салфетку, чтобы нарисовать на ней для меня карту.

– Сегодня вечером мы сделаем промежуточную остановку и переночуем в отеле аэропорта в Абу-Даби. Знаешь, в чем заключается основная разница между Дубаем и Абу-Даби?

– Нет, – отвечаю я.

– Люди в Дубае не смотрят «Флинтстоунов»[30], а люди в Абу-Даби – смотрят.

У меня уходит пара секунд на то, чтобы понять смысл его слов, но когда я его понимаю, мое лицо расплывается в улыбке и я начинаю громко смеяться.

Я пихаю Ли локтем в бок.

– Я думала, ты спрашиваешь о чем-то серьезном, – говорю я. – И снова поняла, что таки слабовата по части географии.