После матча - [44]

Есть журналисты, сопутствующие футболу, принимающие его таким, каков он есть, идущие навстречу его нуждам, оказывающие ему множество дорогих услуг. Они пишут повести, художественные и документальные, обзоры зарубежной печати, интервью с героями победных матчей, репортажи о рабочих буднях команд, заметки о юбилярах, воспоминания о былом и отдают время занимательной статистике. Все это чрезвычайно интересно и находит благодарных читателей.

И есть журналисты, стоящие в карауле футбола. Их немного, как в наше время форвардов. От них ждут прямых попаданий. Публицистика? Наверное, и так можно выразиться. От них заслоняются, на них ябедничают задетые, им ничего не прощают – ни выстрелов, ни – еще более – умолчаний. Они в глазах читателей становятся «футболообязанными», обреченными говорить сущую правду. Да и футболу не жизнь без сущей правды.

Матчи матчами, турниры турнирами, а игре надобно и сохранить себя и идти дальше. В караул не назначают ни факультеты, ни редакции. В него заступают добровольцами. Вижу, что молодые люди, желающие писать о футболе, не переводятся, прибывают. А в карауле шеренга коротенькая, вакансии далеко не заполнены. И оглядываешь ее с беспокойством.

* * *

…Вот и приехали. Притихший «шевроле» устало и покорно вкатывается в асфальтовый дворик-коробочку. Мы с Горанским нагружаемся вещичками, сопровождавшими нас в дороге, и шагаем к лифту. Нажав на кнопку и сверившись с часами, Игорь произносит:

– Восемь минут до трансляции Аргентина – Голландия.

В длинный день, прожитый между Гвадалахарой и Мехико, нам удалось уместить все, что было намечено.

1984 г.

Турнирчик в Ницце

Футбольный турнир, (точнее, пожалуй, турнирчик), о котором я собираюсь рассказать, в нашей прессе был отмечен несколькими строками, несмотря даже на то, что завершился он полной победой советской команды. Что поделаешь, ежедневно со стадионов всего мира слетается такое множество информации, такою насыщенной сделалась спортивная жизнь, что в редакциях поневоле выработалось чисто служебное, а подчас и формальное деление событий в строчечном исчислении: для одного – двести строк, для другого – сорок, а для третьего за глаза хватит и пяти.

Вот сообщение, на которое только и вправе был претендовать этот турнирчик. «Со 2 по 4 июня 1979 года в Ницце состоялись международные соревнования юниоров по футболу. Советская команда (тренеры С. Коршунов и Н. Киселев), одержав победы над югославским клубом «Вележ» – 4:1, французским «Канн» – 5:0 и в финале над английским «Ливерпулем» – 3:0, завоевала главный приз. Наградами отмечены С. Стукашев как лучший бомбардир и И. Пономарев как лучший игрок турнира».

Называя турнир турнирчиком, я не вкладываю в это уничижительного смысла. Этим я хочу лишь дать понять, что был он короток, как шахматная блицпартия, играть пришлось каждый день, а две французские команды, по долгу хозяев, и вовсе расплачивались за жесткость регламента тем, что в один день выходили на поле дважды – утром и вечером. Члены оргкомитета в ответ на наши недоумения разводили руками и произносили два слова: «Смета, экономия!» Хоть и не полагается в чужой монастырь заявляться со своим уставом, но доводы эти не вызывали доверия. И вот по какой причине.

Я не раз бывал командирован на разного рода международные соревнования – от чемпионатов мира до таких же, как в Ницце, скромных неофициальных турниров юниоров. И всегда как журналист. Тем самым заранее предопределялся и круг обязанностей и круг общений. Журналист планирует свою жизнь от матча к матчу, его занимает игра, как таковая, он старается встретиться с теми людьми – тренерами, судьями, коллегами, футболистами, которые способны сообщить ему нечто любопытное, непосредственно относящееся к событиям, происходящим на зеленом газоне. Все остальное – происшествия за кулисами, порядки, местные нравы – попадают в поле зрения при случае, по мере надобности. В Ниццу, поскольку состав команды был так же сжат, Как и регламент, я отправился руководителем делегации. И в качестве «шефа делегасьон» был вовлечен совсем в иную жизнь, чем привычная, журналистская.

Нас немедленно поделили на две команды: футбольную, которой полагалось тренироваться, играть, отдыхать и снова играть, и банкетную, состоящую из «шефа», одного из тренеров и либо врача, либо массажиста. Этой второй команде предстояло за четыре дня побывать на четырех банкетах – в оргкомитете, у мэра Ниццы, у местного мецената Николетти и на прощальном. И не отвертишься, хотя и душа ныла и тянуло к своим. С той же аккуратностью, как и автобус перед матчем, подкатывала к нашему отелю машина, чтобы везти нас на очередной банкет.

Все банкеты – на широкую ногу, с шампанским, с толпой людей, которых на стадионе видеть мне не приходилось. Ни о каком футболе там не говорилось, одни светские пересуды, бесконечные «разрешите вам представить», взаимные комплименты с натянутыми улыбками. Меня, «шефа делегасьон советик», знакомили с членом французского парламента господином Эрманом, с какимто знатоком русских»икон, с человеком, представившимся «я синдикалист», с женой «самого видного» местного журналиста, с женой атташе князя Монако, с хозяйкой дома мадам Николетти и так далее.