После казни - [71]
Гриша не ожидал встречи и явно растерялся. Но все же пригласил Жору в дом. Там его встретила низенькая полная женщина.
— Кого это ты, сын, ведешь на ночь глядя? — раздраженно спросила она.
— Да это же Георгий, учился со мной…
— Никого не знаю и знать не желаю. Не такое нынче время, чтобы гостей водить…
В доме пахло борщом и печеным.
Не говоря ни слова, Жора повернулся и ушел. Потом сожалел о своем поступке: люди могли подумать, что он выдаст их немцам. И как же он был поражен, когда после очередной облавы группу одесситов, в которой находился и Жора, конвоировали на вокзал полицаи, среди которых он узнал отца и сына Воробьевых!
В заколоченных вагонах, как скот, привезли их в Германию. Там Жора попал на угольную шахту в Лотарингии. Работал вместе с французскими военнопленными, за несколько месяцев изучил их язык. Стал членом подпольной организации, помогал устраивать побеги советских и французских военнопленных. Когда гестапо напало на их след, бежал в начале лета 1943 года. Безупречное знание немецкого помогло ему добраться до Бреслау. Но невдалеке от этого города его все же схватили и отправили в обычный ост-лагерь, узники которого работали на цементном заводе где-то поблизости Свентаховиц.
26 июля Жора бежал из этого лагеря, но сутки спустя его поймали и отправили в тюрьму города Бреслау, откуда переправили в Освенцим на «пожизненное перевоспитание».
В тюрьмах и лагерях Жора встречал людей различных национальностей. Это давало ему возможность удовлетворить свою ненасытную страсть к изучению языков, запоминать их песни.
Ни в Освенциме, ни после у меня не было повода разочаровываться в Жоре. Удивительным, необычным человеком был Георгий Трембицкий. При всей своей доброте и деликатности, при всей своей романтичности он мгновенно преображался и, где нужно, становился твёрдым, принципиальным, непримиримым. А ведь ему было всего двадцать лет!
— Слишком много горя вокруг нас, — говорил Жора, — а мы все еще какие-то робкие, нерешительные и живем единственным желанием вырваться на волю, другими словами — думаем только о себе. А ведь есть и более благородная цель: сплотить этих несчастных, повести их в бой.
Глава 16
Проходили дни, однообразные, как вид полосатых гефтлингов, в этом море людских страданий. Благодаря помощи друзей я набирался сил и выздоравливал. Почти целыми днями валялся на нарах, спал или же слушал нескончаемые рассказы и песни Жоры.
Мученическая жизнь узников карантинного блока 2-А шла своим чередом: построения, аппели, дикарская муштра на площадке перед блоком и занятия «спортом» на манер тех, что устраивались в Мысловицком лагере, показательные экзекуции перед строем, тайные пытки и убийства в туалетной… И хотя нас с Жорой благодаря протекции штубового не гоняли на «спортивные занятия» и прочие муштры, кроме, конечно, аппелей, мы чувствовали себя неспокойно, в любую минуту ожидая беды. Заступничество штубового Зингера и Плюгавого Вацека слишком дорого стоило подпольщикам. Кроме того, Жора каждый вечер должен был развлекать этих подонков концертами. Относительное благополучие, купленное такой ценою, было ненадежное, шаткое и таило опасность. В этом мы не раз убеждались.
Однажды днем, когда мы с Жорой лежали на нарах, неожиданно вошел Ауфмайер с двумя эсэсовцами и Паулем. Они о чем-то громко говорили, и мы едва успели нырнуть под нары. «Кантуйтесь, — сказал позже наш штубовый. — Но если попадетесь на глаза начальству, я своей головы подставлять не стану!»
В другой раз переполох был значительно серьезнее. В лагерь нагрянули эсэсовцы — целый полк. Утром, после окончания развода, когда арбайтскоманды ушли на работу, а в лагере остались только придурки и узники, отбывавшие карантин, с невероятным шумом и криком в блоки ворвались вооруженные эсэсовцы. Наставив автоматы, они велели нам поднять руки и выгнали всех на площадки перед блоками, потом тщательно обыскали, избивая всех подряд. Тем временем другая группа эсэсовцев разошлась по блокам и учинила там форменный погром. Специалисты магнитными искателями обшарили каждый закоулок — наверное, искали рацию и оружие.
Налет эсэсовской банды продолжался несколько часов, и все это время полуживые узники стояли с поднятыми руками. Интересно, что от обыска более всего пострадали проминенты. Эсэсовцам достались немалые трофеи: шерстяная, кожаная и меховая одежда, отличная обувь, одеяла, шелковое белье, часы, электроплитки, утюги — все, что им пришлось по вкусу, они забирали. Словом, грабители грабили грабителей.
Пострадавшие проминенты, сразу лишавшиеся всех ценных вещей, после каждого такого нашествия дня два-три ходили как погорельцы, жалуясь и сочувствуя друг другу, но, оправившись от кратковременного шока, с еще большим рвением принимались за прежнее ремесло — «организацию» вещей и ценностей. И так без конца.
Царившему духу лихорадочного гешефтмахерства задавали тон сами немцы — эсэсовцы и вольнонаемные, а также участвующие в организации влиятельные проминенты — капо, блоковые, штубовые и другие. Эти киты не разменивались по мелочам, они занимались оптовыми операциями, а все остальные промышляли мелкой торговлей. После возвращения узников с работы до самого сигнала «отбой!» каждый блок превращался в ярмарку. Чем тут только не торговали! Вот за две сигары продают пайку хлеба. Тот за два окурка хочет выменять порцию прокисшей холодной баланды; другой продает перочинный ножик и ложку. А там какой-то «мусульманин» за ржавую консервную банку просит ломтик хлеба не больше спичечного коробка. Много было торговцев-перекупщиков, которые за вечер умудрялись десять раз продать и перепродать одну пайку хлеба, пока не зарабатывали на этой операции целую пайку чистой прибыли. Это достигалось так: дробили порции хлеба на несколько частей и меняли часть на одну сигарету. В случае удачи за приобретенные сигареты выменивалась уже не пайка, а пайка с четвертью, после чего за этот хлеб покупались опять сигареты и так далее. В результате подобных операций торгаш-фанат мог за вечер нажить одну-две пайки хлеба. Нередко коммерция оканчивалась кровавыми драками и убийствами. Обнаруживалось, например, что в сигаретах вместо табака насыпана была сухая трава или обыкновенные высушенные и перетертые листья, что в пайке хлеба внутри искусно замаскирован кусок глины. Дельцов, торговавших «выеденными» пайками, убивали на месте как злостных аферистов, подрывающих авторитет «честных коммерсантов».
От редакции журнала «Знамя»В свое время журнал «Знамя» впервые в России опубликовал «Воспоминания» Андрея Дмитриевича Сахарова (1990, №№ 10—12, 1991, №№ 1—5). Сейчас мы вновь обращаемся к его наследию.Роман-документ — такой необычный жанр сложился после расшифровки Е.Г. Боннэр дневниковых тетрадей А.Д. Сахарова, охватывающих период с 1977 по 1989 годы. Записи эти потребовали уточнений, дополнений и комментариев, осуществленных Еленой Георгиевной. Мы печатаем журнальный вариант вводной главы к Дневникам.***РЖ: Раздел книги, обозначенный в издании заголовком «До дневников», отдельно публиковался в «Знамени», но в тексте есть некоторые отличия.
Летом 1941 года в составе Вермахта и войск СС в Советский Союз вторглись так называемые национальные легионы фюрера — десятки тысяч голландских, датских, норвежских, шведских, бельгийских и французских freiwiligen (добровольцев), одурманенных нацистской пропагандой, решивших принять участие в «крестовом походе против коммунизма».Среди них был и автор этой книги, голландец Хендрик Фертен, добровольно вступивший в войска СС и воевавший на Восточном фронте — сначала в 5-й танковой дивизии СС «Викинг», затем в голландском полку СС «Бесслейн» — с 1941 года и до последних дней войны (гарнизон крепости Бреслау, в обороне которой участвовал Фертен, сложил оружие лишь 6 мая 1941 года)
В книге рассказывается о жизни знаменитого немецкого археолога Генриха Шлимана, о раскопках Трои и других очагов микенской культуры.
Книга рассказывает об ученом, поэте и борце за освобождение Италии Томмазо Кампанелле. Выступая против схоластики, он еще в юности привлек к себе внимание инквизиторов. У него выкрадывают рукописи, несколько раз его арестовывают, подолгу держат в темницах. Побег из тюрьмы заканчивается неудачей.Выйдя на свободу, Кампанелла готовит в Калабрии восстание против испанцев. Он мечтает провозгласить республику, где не будет частной собственности, и все люди заживут общиной. Изменники выдают его планы властям. И снова тюрьма. Искалеченный пыткой Томмазо, тайком от надзирателей, пишет "Город Солнца".
Очерк об известном адвокате и политическом деятеле дореволюционной России. 10 мая 1869, Москва — 15 июня 1957, Баден, Швейцария — российский адвокат, политический деятель. Член Государственной думы II,III и IV созывов, эмигрант. .
Труд журналиста-международника А.Алябьева - не только история Второй мировой войны, но и экскурс в историю развития военной авиации за этот период. Автор привлекает огромный документальный материал: официальные сообщения правительств, информационных агентств, радио и прессы, предоставляя возможность сравнить точку зрения воюющих сторон на одни и те же события. Приводит выдержки из приказов, инструкций, дневников и воспоминаний офицеров командного состава и пилотов, выполнивших боевые задания.