После империи. Pax Americana – начало конца - [54]

Все страны данной общности без исключения обладали в рамках традиционного общества общинными семейными структурами расширенной семьи, объединявшей под одной крышей отца и его женатых сыновей. Это относится к народам стран Балтии так же, как и к народам Центральной Азии. Единственным заметным различием является предпочтение эндогамных браков (впрочем, порой незначительное) у некоторых народов, исповедующих ислам, таких как азербайджанцы, узбеки, киргизы, таджики, туркмены. С другой стороны, у казахов, как и у русских, действует тенденция к экзогамным бракам. Это «антропологическое» родство не может никоим образом вести к отрицанию существования отдельных наций. Латыши, эстонцы, литовцы, грузины, армяне, так же как и мусульманские народы, существуют, даже если некоторые страны, возникшие после распада коммунистической системы в Центральной Азии, нередко во многом были созданы, «сфабрикованы» советской системой (Roy О. La nouvelle Asie centrale ou la fabrication des nations. — P.: Le Seuil, 1997). Но необходимо осознавать, что продолжает существовать реальное культурное сходство между народами бывшего Советского Союза, в частности сохранение повсюду остатков общинного сознания. Прогресс демократии в этой зоне происходит на фоне усиления сопротивления слишком воинственному индивидуализму. Это антропологическое родство позволяет нам объяснить один недавний феномен и предвидеть появление в будущем другого феномена, относящегося к развитию посткоммунистического общества на территории бывшего СССР.

Недавний феномен: либеральная революция родилась в правящем центре системы, в России, и не получила столь же быстрого распространения на периферии системы, в республиках, где индивидуализм является не более «естественным», чем в России. Независимость периферийных республик, славянских и неславянских, защитила их от этой второй либеральной русской революции и способствовала консервации в них более авторитарных режимов, чем в России.

Феномен, который можно предвидеть: будущее развитие демократии во внешнем кольце общности, окружающей российское ядро, столь же (если не больше) будет зависеть от российского воздействия, сколь и от слабого и не слишком адаптированного к местной специфике западного влияния. Россия находится в процессе поиска и определения путей окончательного разрыва с коммунизмом, определения экономического и политического режима, либерализированного, но учитывающего сильные традиции общинного сознания. В этом ограниченном смысле она может вновь стать моделью для всей постсоветской зоны.

Существование антропологического фона, общего для всех республик бывшего СССР, объясняет, почему еще нетрудно выявить сходные факты культурного порядка во всех странах, например в том, что касается насилия, уровня самоубийств и убийств. Единственными странами, где уровень насильственных смертей так же высок, как в России, являются Украина, Белоруссия, Казахстан и три республики Балтии: Эстония, Латвия и Литва. Параллели столь значительны, что их нельзя полностью объяснить присутствием русских этнических меньшинств, даже когда последние весьма многочисленны, как в Эстонии и в Латвии. На и негосударственном и даже на внеполитическом уровнях менталитета советская сфера общности разрушена еще не полностью.

В момент получения независимости республики Балтии спешили изобрести себе историю вечного противостояния с Россией, не слишком реалистичную с точки зрения антропологического анализа. Северная и Центральная Русь — место зарождения российского государства — и прибалтийские республики относились первоначально к одному и тому же культурному ареалу с сильными традициями общины в семейной структуре и с общими идеологическими стремлениями периода перехода к модернизации. Число голосов, поданных за большевиков во время выборов и Учредительное собрание в 1917 году, показывает, что электорат коммунистов был в Латвии еще более многочисленным, чем в Северной и Центральной России. Весьма значительным было и участие латышей в советской тайной полиции в начале се деятельности. Поэтому отнюдь не удивительно наблюдать через параметры, характеризующие менталитет, — уровень убийств и самоубийств — долговременное сходство русской и прибалтийских культур.

Таблица 11

Уровень убийств и самоубийств в различных странах мира (в расчете на 100 тыс. жителей)

Число самоубийств в Азербайджане невысоко, что, напротив, типично для мусульманской страны, поскольку ислам и соответствующая ему тесная и сплоченная семейная структура, кажется, всегда дают иммунитет против самоуничтожения. Но уровень самоубийств в других бывших советских мусульманских республиках Центральной Азии «слишком» высок для исламских стран, включающих и Казахстан, где половину населения составляют русские. Подобное отклонение наводит на мысль, что советское влияние было более глубоко укоренившимся, чем это обычно сейчас представляют. Этот факт нужно добавить к всеобщей грамотности населения, невысокой рождаемости и незначительной роли исламизма в постсоветской Центральной Азии. Оливье Руа в своих замечательных трудах, возможно, недооценивает русское культурное влияние в регионе. Он отмечает только сохранение значимости русского языка, играющего роль lingua franca для правящих классов Центральной Азии, феномен, который он считает временным (Roy О. La nouvelle Asie centrale: L'Asie centrale contemporaine. — Presses universitairei de France, 2001). Ни на минуту не веря в противоположную гипотезу о подпольном сохранении советской сферы влияния, я, тем не менее, внедрялся бы в Центральную Азию с большей осторожностью, если бы я был на месте американского геостратега. 1500 военных, размещенных Вашингтоном в Узбекистане, — это совсем немного, и они находятся слишком далеко от своей страны. Сегодня они — передовая ударная сила, а завтра могут оказаться заложниками.