После долгих дней - [23]

– Но отец! Как же я не могу быть привязан к вам, к Шуб-ад, к памяти о моей матушке?

– Памяти, Хосед! Памяти. Вот видишь… Ее уже нет с нами. Все мимолетно. Ты должен быть сильным и не растрачивать свою энергию на привязанность к этому миру.

Хосед загрустил и посмотрел в заменяющую окно узкую щель, на которой сидела красивая белая птица, она клевала яблоко, принесенное из сада, и все время потряхивала головкой.

– Нет, отец, – сказал Хосед. – Наверное, я не способен быть жрецом. Я не могу не привязываться ни к кому. И я не верю, что в мире все временно. Я так люблю вас, я не могу представить, что вас не будет в этом мире. Все опустеет для меня без вас, потеряет смысл.

Энмешарр сел рядом с Хоседом и улыбнулся:

– Нет, Хосед. Ты должен! Для тебя нет слова «могу», есть слово «должен». Благополучие многих людей зависит от тебя. Как и я, ты не принадлежишь себе. А суть мудрости древнего Ну ты сам поймешь рано или поздно.

Вечером того же дня Хосед написал стихотворение о том, как понимает слова отца:

На тень от моей ладони садится шмель,

Тень от моей ладони сжимает его

в своих пальцах.

Так и все в этом мире

Принадлежит только лишь

Моей тени…

12

У Александра была неделя, чтобы уладить дела на факультете. Он сдал на кафедру отчеты, фотографии, электронные материалы, несколько раз ездил в Лувр, чтобы поприсутствовать при работе экспертов над глиняными дощечками, найденными им недалеко от Таки-Кисры и Ктесифона, примерно в двадцати двух километрах от Багдада. Они датировали эти древние рукописи примерно третьим тысячелетием до н. э., более точно определить период можно было после целой серии подробных анализов. Одно Александр, и другие его коллеги понимали точно: рукопись относилась к периоду, следовавшему за большим наводнением или цунами, которые привели к настоящей катастрофе, стерли с лица земли целые города и даже изменили земной рельеф.

Александр всеми силами пытался не вспоминать последнюю встречу с Адрианой, но, помимо его воли, образ девушки постоянно всплывал перед ним: то в окне вагона метро, то в оживленной толпе парижан и приезжих, то на скамейке безлюдного парка. Адриана смотрела на него с укором. Она разочаровалась в нем. Это его решение снять квартиру, не посоветовавшись с ней, разочаровало девушку. Неужели Александр действительно думал, что она должна быть ему за это благодарна до скончания века? Неужели он думал о ней, как о какой-то наседке, которая угнездилась бы в одночасье в Латинском квартале? До командировки в Косово Александр казался Адриане современным молодым человеком, для которого пропаганда, доводы родителей и друзей – пустой звук, он имел свое мнение, свой взгляд на вещи, но все это оказалось пустой иллюзией. Александр был как все, человеком, поглощающим информацию из телевизионных новостей и газет, выходящих многомиллионным тиражом. Он вызывал в девушке отныне чувство брезгливости, тошнота подступала к горлу при виде его растерянного лица. Александр понимал, что все кончено. И суть проблемы заключалась не в съемной квартире, не в неожиданном предложении пожениться, не в разногласиях Адрианы с отцом Александра, а в том, что он верил в виновность Милошевича, именно в этом было все дело.

Александр пытался не думать об Адриане и всеми фибрами души стремился вернуться обратно в мухафазу Багдада. Он пытался сконцентрироваться на одном вопросе: почему рукопись была обнаружена в центре Ирака, близ Таки-Кисры, а не в Северном Ираке, близ Сулеймании, или в районе Суз в Иране, где были найдены предыдущие образцы? По его расчетам, тот, кто создал летопись, должен был поселиться после потопа где-то недалеко от Сулеймании, а затем по каким-то неведомым причинам добраться до города Сузы на территорию современного Ирана. Именно в районе Сулеймании этот кто-то должен был трудиться над рукописью. Но кто знает? Возможно, позднее она была перевезена в район Багдада, возможно, в этом месте располагались архив или библиотека. Трудно сказать. Никаких других табличек под Таки-Кисрой обнаружено не было, а разрешения проводить раскопки вблизи Суз сотрудники кафедры не имели.

Александр был полон надежд на то, что он обязательно добьется, пусть через год или два, разрешения иранской администрации Хузестна и Суз на проведение раскопок, сейчас же он должен был сосредоточиться на работе в мухафазе Багдада. Он уже сейчас, основываясь на первоначальном переводе таблиц, понимал, что лагерь следующей экспедиции будет расположен недалеко от Багдада, на левом берегу Тигра, километрах в десяти от Ктесифона и Таки-Кисры. Именно там когда-то давно, в третьем тысячелетии до нашей эры, существовал небольшой город Меде, потом поглощенный разбушевавшейся стихией. И автор летописи был непосредственным свидетелем событий. У Александра в руках была лишь часть летописи, но благодаря ей картина, лишь наметившаяся когда-то давно, в шестидесятые, когда ученым стали доступны таблички, найденные Пиошем, превращалась теперь в более широкое и доступное для понимания полотно.

13

На пятый день строительства корабля в Шуруппаке Хосед и его невеста Шуб-ад отправились в горы, расположенные далеко от Меде в северо-восточном направлении. Девушка собирала целебные травы для храмовой больницы, в которой осталась помощницей после своего выздоровления. В больнице травы размачивали или разваривали в жидкостях, смешивали с водой, пивом, уксусом, медом или твердым жиром. Лекарства, которые использовались в Шумере и Аккаде, приготовлялись главным образом из трав и некоторых продуктов животного происхождения – жиров, крови, молока, кости и небольшого количества минеральных веществ. Использовались также корни, стебли, плоды растений как в свежем, так и сухом, растертом виде. Во время приготовления лекарств, настоек лекари читали заклинания, приглашали для изготовления средств от некоторых болезней детей или девственниц. Шуб-ад старалась тайком запоминать все, что делали целители, так как в сам процесс врачевания и приготовления лекарств ее не посвящали.