После бала - [17]

Явились Лизавета и Дудкин.

Ну, молодожены, примирились?

Лизавета. Если я виновата, то я покаюсь и никогда теперь не буду наивная.

Кременской. Вам еще каяться!.. Не надо каяться. И шлепать, Дудкин! Смотри, изобразим в газете насмех всему району. Учти.

Дудкин. Учту.

Кременской. Все это прекрасно. Передай Маше, что мы статью опубликуем. Вокруг этого дела подымем массы. Пусть там она сама выступит на собрании, пусть она с активом подготовит лучших людей в правление, пусть действует… Скажи — пусть действует попрежнему. В канун выхода в поле я к ночи сам подъеду к вам.

КАРТИНА ДЕВЯТАЯ

В комнате Кременского. Празднично одетая Людмила приятно убрала стол, села за пианино, играет на слух что-то лирическое. Вдруг ударила всеми пальцами по клавишам, уронила голову на руки. Прислушалась, вскочила, поправила прическу у зеркала. Вошел Кременской.

Кременской. Вино есть, и выпить охота. Отдыхаем. Здравствуйте, Людка! Здравствуй, дорогая!.. Дорогая! (Целует.)

Людмила. Еще.

Кременской. На всю пятилетку… раз… два… три… Людмила. Извините, пятилетка в четыре года, извините…

Кременской. Извините, любовь не планируется… (Бросил целовать, вынул платок.)Единственный вред, который нам приносит химическая промышленность, — это губная помада.

Людмила. Зато красиво.

Кременской. На глаз хорошо, а на вкус плохо. Не понимаю, зачем ты их ваксишь. Губы и со стороны внешней рекламы и со стороны качества вполне кондиционные.

Людмила. Какую ахинею ты несешь!

Кременской. Хорошо, я тебе буду читать стихи:

Ах, мимозы, водовозы,

Туберозы, паровозы,

Розы, слезы и завхозы,

В голове телячьи грезы.

Людмила. Ты притворяешься грубым. А Пушкин?

Кременской. Пушкин из чернильницы создал поэзию, а у нас из чудес энтузиазма и ума создают… (На ухо.) Поняла? «Большой конвейер громыхал». Я и без вас знаю, что большой конвейер громыхает.

Люблю тебя, Петра творенье,

Люблю твой строгий, стройный вид.

Эх, Людмила, если б Пушкин написал о Днепрострое…

На берегу пустынных волн

Стоял он, дум великих полн,

И вдаль глядел…

Людмила. Вот где вы раскрываетесь! Ты поэт?

Кременской. Я начальник политотдела.

Людмила. Ну, начальник политотдела, давайте выпьем за начальника политотдела!

Пьют, поцелуи.

Ты прелестный парень, и сегодня ты в ударе.

Кременской. А почему мне не быть в ударе? Ко мне приехала любимая девушка…

Людмила. Жена, Николай.

Кременской. До сорока лет ты мне будешь девушка, после сорока — женой, а после шестидесяти — старой большевичкой. За старых большевиков!.. Стой, а вина мало… Жена, сходи возьми в распределителе бутылку кислого. Как?

Людмила. Когда сходи, то жена… Все вы… Ладно.

Кременской. Право, мне неудобно. Обыватели… городишко… сплетни… Ну их!

Людмила. Сидите, эксплоататоры в душе… (Надевает боты.)

Кременской. Весь вечер хочу спросить у тебя и забываю. Почему Маша из дому ушла? Мать добила?

Людмила. О Маше мы будем с тобой говорить безапелляционно. Твое особое внимание Маша понимает как любовь. Написала же она тебе хоть дурацкое, а все-таки письмо? А ты еще упрекал меня, зачем я скрывала от нее наши отношения! Пока она ничего не видела, мы жили с ней дружно. Она училась у меня. Да, Николай, Маша — дело моих рук. Теперь узнала — и возненавидела меня. А знаешь, как деревенские девки ревнуют — коромыслом.

Кременской. Подрались?

Людмила. Нет, она культивировалась. Она статейки научилась писать.

Кременской. Да.

Людмила. Какой-то косвенный донос на отца, подловатый намек, построенный на ерунде. Старухин в свою бытность что-то такое напутал с садом. Старухин свое получил. Дело кончено. Но сейчас мой отец председатель, так почему бы меня не ударить? Я тебе подробнее расскажу сегодня. Но финал… Она со мной разругалась. Это неприятно, тяжело… Знаешь, как деревенские девки ругаются?

Кременской. Да.

Людмила. Ушла к парню, который недавно женился, и там уже чорт знает что произошло… Сошлась с ним. Он жену выгнал, потом он ее выгнал…

Кременской. Неужели ты мне лжешь, Людмила?.. Постой уходить, скажи — ты мне лжешь? А я думал, ты руководила Машей в этом деле.

Людмила. Николай, романтический тон не по тебе.

Кременской. Значит, лжешь… Иди, а потом будем говорить.

Людмила. Коля, не надо больше вина.

Кременской. Пожалуй, уже не надо вина. Мне грустно… Мне давно грустно за тебя, Людмила… Брось своего отца. Твой отец — клякса, которую надо стереть или вытравить. Мелкий и темный человек.

Людмила. Отца, который…

Кременской. Авраам роди Исаака, Исаак роди…

Людмила. Пошлость!

Кременской. Отца, который проник в партию благодаря дочери, — тоже пошлость?

Людмила. Это не пошлость — это гадость.

Кременской. Исключительная даже. Его рекомендовали ребята, которые лучше знали тебя, чем его, а ты этого не понимала.

Людмила. Я буду спорить где угодно, но сейчас к чему ты оскорбляешь отца?

Кременской. Он, — ну его к чорту, — оскорбляет твою биографию… Я не знаю, что с тобой делать. Ты запуталась, ты мне стала лгать, а мне ты… Мы статейку Маши пустили в газету. Это важнейший политический материал, а не ерунда.

Людмила. Пустили? Напечатали?

Кременской. А что же?..

Людмила. Кто же я тебе?.. Любимый друг? Почему же ты не подумал хотя бы позвонить мне, проверить?