Посланник ангела - [20]

— Ты не понимаешь, — она кричала во весь голос. — Я должна! Должна! Должна!

Даша уткнулась головой в колени и издала сдавленный полувой-полустон.

Димка похолодел. Он явно чего-то не понимал, но здесь было не самое подходящее место, чтобы выяснять, что именно. Сев на свое сиденье, он воткнул передачу и резко тронул машину. Разбираться будем дома.

Дежурный охранник Толян повидал в этом доме всякое. И девиц симпатяга Димон с седьмого этажа приводил самых разных. Но вот таких, зареванных, хлюпающих носом — ни разу. У Толяна даже рот от удивления открылся. Впрочем, тут же и захлопнулся. Димка так зыркнул на него, что Толик поспешно уткнулся в кроссворд и не поднимал головы, пока не закрылись двери лифта.

В квартире Дима помог Даше разуться, снять куртку. Впрочем, даже не помог — сам все сделал, Дарья проявляла активности не больше чем кукла. Провел за руку в гостиную, посадил на диван, затем метнулся к бару, накапал грамм сто коньяку. Поставил перед Дашей стул, сел, протянул бокал.

— Пей!

Дарья замотала головой.

— Давай, пару глотков. Сегодня я — доктор, слушайся меня, ладно? Так надо, — он мягко подтолкнул бокал к ее губам.

Даша сделала пару глотков. Потом еще. И, наконец, осушила до дна. Двадцатилетний миллезимный Leroy способен творить чудеса даже с самыми непьющими девушками.

Димка забрал бокал и поставил на пол. Осторожно, за подбородок, приподнял Дашину голову, чтобы видеть глаза. Сжал ее руки в своих.

— Рассказывай.

Даша глубоко прерывисто вздохнула. И без всякой преамбулы выдала:

— Когда мне было семнадцать лет, меня изнасиловали, — Даша усмехнулась, и от ее слов и от этой усмешки у Димы побежали мурашки по коже. — Ты меня не видел тогда. У меня к семнадцати годам отросло все, что нужно молодой самовлюбленной самке. Ноги от шеи, задница литая, титьки лифчик рвут. Морда смазливая как у Барби. Я сводила с ума всех мужиков, попадавших в мое поле зрения. Одноклассников, друзей одноклассников, парней с нашего дома, парней со всех соседних домов. Я была королевой, и мир вертелся вокруг меня. Вернее, не так, — поправилась Даша, — я вертела мир вокруг своего пальчика, как связку ключей. По крайней мере, мне так казалось.

Димка молчал. Он не знал, что тут можно сказать. Но Даша, похоже, и не ждала от него никаких слов, и продолжила:

— Это случилось, когда я с дискотеки возвращалась. Конечно, меня должны были провожать. Только мои провожающие передрались из-за того, кто же все-таки пойдет со мной. Я разозлилась, наорала на них, что они все сопляки безмозглые, а не настоящие мужики. Сказала, чтоб не вздумали за мной идти. И ушла одна, гордая собой. Морда размалеванная, майка-облипушка, юбка едва задницу прикрывает, каблуки цоц-цок. Ну и встретился мне по дороге, — Даша судорожно вздохнула и горько добавила: — «настоящий мужик».

— Козел он, а не мужик. Урод, — процедил сквозь зубы Дима. Протянул руку, погладим по щеке. — Прости, я не знал. Мне так жаль, малыш.

Дарья дернула головой, убирая Димину ладонь.

— Да ты что, Тихомиров, думаешь, я из этого рыдаю спустя двенадцать лет?! Самое интересное впереди.

Вот теперь Дмитрий испугался по-настоящему. Даша, ничего не замечая вокруг, сухо рассказывала дальше:

— Я тебе как врач скажу. Да ты и сам, наверное, из своего житейского опыта это знаешь. Вероятность забеременеть от одного полового акта невелика. Особенно, если учесть, что у партнерши этот самый акт — первый. Но мне «повезло». Родителям я ничего не сказала. Посидела, поплакала, — по голосу чувствовалось, что и у сегодняшней Даши слезы опять где-то близко. — Я не могла им сказать. Я же была королевой всего сущего. Со мной просто не могло случиться ничего такого. Короче, когда они заметили, было уже поздно. Нельзя было делать аборт даже по социальным показаниям как жертве изнасилования.

Даша снова начала плакать. Димка почувствовал, как по спине бежит струйка пота. Он интуитивно понимал, что самого страшного он еще не слышал.

— Господи, как же я его ненавидела! — простонала она в ладони.

— Он выродок, его не ненавидеть, его убить надо!

— Ты не понимаешь! — в который раз за это вечер крикнула Даша. Она опять рыдала. И сквозь рыдания проговорила: — Я ненавидела своего ребенка! Он сломал мне жизнь! Я не ходила в школу, ни с кем не общалась! Я не знала что делать.

Чуть успокоившись и утерев слезы, она заговорила снова:

— Чего я только не делала, чтобы избавиться от него. Про всякие сильнодействующие препараты я тогда не знала, да и побоялась бы, наверное. Но вот разными дедовскими методами я пользовалась. И ванной горячей часами сидела. И физическими нагрузками себя доводила до изнеможения. Ничего не помогало. Мой ребенок крепко держался за свою жизнь.

Ее голос упал практически до шепота.

— Рожала я пятнадцать часов. Это были пятнадцать часов ада. Мной никто не занимался, кому нужна молодая безмозглая дуреха, которая по глупости залетела. К тому же, врачи считали, что в моем возрасте я должна родить «как кошка». А мне казалось, что я умираю. Я кричала, выла, плакала, материлась. Это были самые длинные пятнадцать часов в моей жизни. А когда мой ребенок все же родился, — Даша судорожно вздохнула, — когда он покинул мое тело… Я не знаю, как так получилось. Я вдруг поняла, что люблю его больше всего на свете. Что мне плевать на того урода и все, что он со мной сделал. Но этот ребенок — мой, он часть меня. Он — вся моя жизнь, и дороже его у меня нет никого. А он… он… он умер!