Посланник Аллаха - [7]

— Сколько же тебе лет? — тем не менее ирония продолжала угадываться в его голосе.

Но гость не заметил насмешки, ответил совершенно серьезно:

— Свое лучшее я прожил.

— Но почему ты пришел ко мне? Чего хочешь?.. — начиная гневаться, спросил хозяин дома. — Может быть, ты не знаешь, но мне не нужны работные! У меня и без того полный двор дармоедов!

Каково же было удивление пана Ибрагима, когда в ответ он услышал следующее:

— Я пришел, потому что с этой землей, которой вы теперь владеете, у меня связаны лучшие воспоминания. Я пришел сюда, чтобы умереть...

Непонятная, хотя и складная речь гостя только укрепила догадку хозяина дома в том, что перед ним сумасшедший. Пан Ибрагим подумал было выгнать несчастного, но сдержался. Что-то заставило его продолжать сей странный, не поддающийся никакому объяснению разговор.

— Ты пришел работать или умирать? — наконец прямо спросил он.

Кундуз ответил:

— Работать, мой господин, пока достанет сил.

«Так-то оно лучше», — усмехнулся про себя пан Ибрагим и, встав с кресла, стал мерять шагами зал...

Странная симпатия к гостю с первой же минуты, как только он увидел его, все разрасталась в нем. Кундуз чем-то привораживал. Пан Ибрагим угадывал в характере гостя смирение и одновременно волю. «Такой не подведет», — уверенно подумал хозяин Ловчиц. И тут же решил: «А почему бы не взять! Одним человеком больше, одним меньше — какая разница! В конце концов рассчитаю, если не станет справляться!..» Его подкупала и лаконичная, складная речь старика. «Будет с кем покалякать в скучные зимние вечера», — подумал пан Ибрагим. Но сразу, по своему обыкновению, не стал признаваться в своем решении. Желая еще попытать гостя, он неожиданно засмеялся.

— Ну ты и фрукт, братец! — фамильярно заметил он. — Всех моих дворовых переполошил! Дочка чуть от страха не померла! Прибежала давеча вся в слезах, бледная, растрепанная, кричит: «Посмотрел на меня — и бух, как сноп, сбитый ветром!..» Ты мне, братец, эти свои штучки со всякими там вздохами да ахами брось! Я, знаешь, не люблю этого! У меня люди если работают, то в обмороки не падают! Если возьму, то чтобы никаких болезней и жалоб! Или работать, или сразу прочь со двора!..

Пан Ибрагим еще не сказал «да», а уже толковал об обязанностях и поведении. Было очевидно, что он не прочь взять пришельца на работу, но, как человек крайне осторожный, сначала хотел внушить, что не намерен делать для него поблажек.

Сидя в кресле, Кундуз с выражением смущения смотрел себе под ноги — кажется, искренне переживал из-за доставленных волнений.

Тем временем пан Ибрагим продолжал:

— Кормить буду, как генерала. И одену. Только, чур, не срами меня. Знай себе, работай. А будешь хандрить — уволю!.. Итак, я согласен. Беру тебя в пастухи. Если станешь служить честно, то на будущий год подарю тебе дом и корову. Тогда, если захочешь, и приженю на какой-нибудь вдовушке. У меня с этим быстро... Ну, вот и все, братец. Согласен?

Гость поспешил ответить:

— Ваше предложение — лучшее, о чем только можно мечтать!

— Еще бы! — пан Ибрагим вдруг засмеялся. — Скажи спасибо, что я сегодня добрый. А то приказал бы мужикам — свезли бы тебя подальше, да еще и всыпали бы за то, что потревожил пана!.. Уж очень я на тебя рассердился давеча, когда ты испугал мою дочь!

— Обещаю, хозяин, служить верой и правдой, — сказал Кундуз. — И молиться обещаю за вас.

— Это можешь, — опять перейдя на иронический тон, ответил пан. — Молись, братец. Чтоб только пользу твои молитвы давали!.. Вижу, ты ревностный слуга Божий. Это хорошо! Может, и грехов не имеешь? — и вдруг вздохнул, сказал с нескрываемой болью: — А вот у меня грехов... Ты даже не представляешь!.. — остановившись, он устремил взгляд куда-то в угол. При этом лицо его из смуглого сделалось темным. — Отчаянный и окаянный я человек! — продолжал он. — И в силу этого не в любимчиках у Аллаха! Грешу в Ловчицах, грешу в других местах. Делаю больно людям! Сколько семейств разорил!.. Мне бы остепениться! Да не из тех я кровей, чтобы степенным быть! Богу не молюсь! Забыл уж, когда в мечети бывал! Мне уж и стыдно появляться там! Мулла издали увидит — кричит: «Ты, пан Ибрагим, грешник из грешников!» Вот только теперь, под старость, как будто задумываться начал, пробудились и стыд, и боязнь... Замыслил я, братец, мечеть в Ловчицах ставить. Ведь надо же когда-то долги возвращать!..

Высказавшись, по своему обыкновению, одним духом, пан Ибрагим притих, задумался.

Между тем Кундуз, слушая его, радовался. Он угадывал, что хозяин еще не растратил остатки совести, что в душе бедняги еще есть почва, на которой можно взрастить плоды любви и смирения. А потому ответил так:

— Коли веруете, хозяин, коли еще надеетесь на Бога нашего, значит будет и мир в душе вашей, даже если прошлые грехи ваши расплодились в рой. Надо только успеть признаться Богу в грехах, покаяться, — сказав сие, он вдруг спросил: — Не собираетесь ли, хозяин, в Мекку? Хадж избавил бы вас от ядовитых нашептываний шайтана.

— В Мекку, говоришь? — пан Ибрагим, который возобновил было свое движение по залу, опять остановился, с удивлением воззрился на гостя. — Откуда ты знаешь, братец, о моих сокровенных помыслах? Кто тебе сказал?..