Послания Владимира жизни с пути к истине - [11]

Я. И. Камский. На вечере футуристов. Закавказская речь. Тифлис, 1916. № 203. 20 сентября.

Во втором отделении «футурист жизни» Владимир Гольцшмидт заявил, что он не признает искусства, ни живописи, ни музыки, ни поэзии, ни театра. Для него картина — весь мир, шум зелени — музыка, и театр — жизнь. <…> «Будетлянин» Гольцшмидт долго и высокопарно хвалил своих «гениальных» товарищей — Маяковского, Хлебникова, Каменского и Бурлюка. Самое главное в творчестве Маяковского, по мнению Гольцшмидта, то, что Маяковскому 22 года. А Хлебникову только что минул 31 год. Каменский же замечателен тем, что он помещик пермской губ. и изобрел водяной автомобиль.

Если Бурлюк отец «футуризма» — воскликнул Гольцшмидт, то Каменский — мать его, т. е. «футуризма».

Саба. Футуристы. Закавказская речь. Тифлис, 1916. № 213. 23 сентября.

3 октября. Последний день чемпионата <по борьбе>. Предстоящая раздача призов <…> привлекла полный зал публики. За столом жюри — писатель А. И. Куприн и футуристы Каменский и Гольцшмидт.

— й. Борьба. Закавказская речь. Тифлис, 1916. № 223. 6 октября.

Княжна Лариса («Накануне революции»).

Драма. Метраж неизвестен.

Акционерное о-во «А. Ханжонков и К^о».

Выпуск 19.3.1917.

Сцен. Антонина Ханжонкова (?).

Опер. Борис Завелев.

Актеры: Владимир Стрижевский (князь Бельский), Владимир Гольцшмидт (Эрик, его друг), Зоя Баранцевич (княжна Лариса) <…>

Великий кинемо. Каталог сохранившихся игровых фильмов России. 1908–1919. М., 2002.

Писавший сценарий, по-видимому, лишен самых элементарных художественных потенций, и нас удивляет, что литературный отдел фирмы, выпустившей эту картину, не обратил на это должного внимания.

Видимо, сценарий написан для новоявленного «Мациста» г. Гольцшмидта, который купается в реке Москве, борется со статистами, показывает фокусы и появляется в самые нужные моменты на выручку герою. <…> Г. Гольцшмидт имеет все «экранные» данные, но чувствуется неопытность. Декорации красивые, фотография безукоризненна.

Театр. 1917. № 1994.

Уже несколько дней по улицам нашего города гуляют странные люди, возмущающие обывателей своим внешним видом.

Без шляп, легко, иногда необычно, причудливо одетые, они не укладываются в общий трафарет, установленный для всех.

То «король футуристов» Вас. Каменский со своим оруженосцем Вл. Гольцшмидтом, исколесившие всю Россию и заглянувшие, наконец, на Урал. С ними иногда появляется и пепельноволосая в оригинальном костюме девушка <Е. Бучинская>, с черными узорами на матовом лбу.

С. Виноградов. Аккорды жизни. Уральская жизнь. Екатеринбург, 1917. № 79. 14 апреля.

Оценила публика и оригинальное хоровое чтение песен, стихов В. Каменского, исполненное им совместно с г-жой Бучинской и г. Гольцшмидтом.

Лекция последнего — «Солнечная литургия здоровью» — горячий призыв возвращения к природе, к естественности, провозглашение непримиримой борьбы с предрассудками, условностью в личной жизни каждого — носила более практический, деловой характер и во многом заставляла считаться с выставленными в ней положениями необходимости реформы в одежде, питании, привычках культурных людей.

С. Виноградов. Лекция-вечер футуристов. Уральская жизнь. Екатеринбург, 1917. № 85. 22 апреля.

Жажда тесного объединения новых поэтов, художников выросла до пределов необходимости немедленной организации клуба-эстрады, где мы могли бы постоянно встречаться и демонстрировать произведения в обстановке товарищеского сборища. Кстати, мы имели в виду и гостей с улицы. С этой целью я с Гольцшмидтом отыскали на Тверской, в Настасьинском переулке, помещение бывшей прачечной и основали там первое «Кафе поэтов».

В. Каменский. Путь энтузиаста. М., 1931.

Для того чтобы посмотреть и послушать футуристов, надо заплатить за вход 3 рубля.

И ходят, и смотрят, и слушают, потому что теперь все равно денег девать некуда.

Народу собирается много. Шумно, душно, накурено. На возвышении сидят «четыре кита» футуризма: Маяковский, Каменский, Гольцшмидт и Бурлюк. Они «занимают публику».

Выступают очень странные «футуристы». Вот один — с напудренным лицом, подведенными глазами и даже с «мушками» на щеках. Другой — тоже «наштукатуренный» в лиловой рубашке с открытой шеей. <…>

Время от времени кто-нибудь из футуристов объявляет свой «бенефис», и по случаю такого «торжества» входная плата повышается уже до 5 рублей.

Р. Меч <Р. Менделевич>. Кафе поэтов. Московский листок. 1917. № 273. 16 декабря.

Ну, или там, помню, Гольцшмидт. <…> Красивое лицо греческого, понимаете… как скульптуры вот греческие: аполлоновский профиль, курчавая головка, небольшой лоб стройный, — вот как греческая, понимаете. На нем полудамская кофта с квадратным вырезом, с оторочкой, и <…> на цепи какой-то медальон. <…> Большой, порядочный медальон, он был в таком духе, как сейчас девушки вот носят модные. Там, в Настасьинском переулке, его выступления были беспомощны. Я его помню, если отклониться, когда этот Гольцшмидт вывешивал афиши по всей Москве — объявлял конференцию девушек. Он выступал в Политехническом музее вот перед девушками, пленяя их своей красотой, и плел всякую ерунду. Он брал на себя миссию, вообще, объяснить, как жить нужно, как укреплять тело и так далее. Он говорил, например: «Как вы спите, девушки? Ведь самая естественная поза для человека — это поза нерожденного ребенка: он держится в чреве матери скорчившись, и его ручки положены между приподнятых коленочек». Ну, Гольцшмидт, конечно, — это фигура проходящая. Рассказывали о том, что он раньше разбивал о свою голову такие дюймовые доски…