Послание к коринфянам - [5]

- Алваро, вы помните, как тогда обычно при осадах поступали с людьми, пытавшимися покинуть осажденный город?

Ну да, тех, кто уходил из Фаэнцы, по приказу господина объединителя кормили и отпускали на все четыре стороны. Потом, когда город был взят, позволили вернуться. Имущество вообще не тронули, то, что бомбардировка не попортила. Контрибуцию не взыскивали. Только власть сменили.

- Да у нас тут одна сволочь, Пелаэс звали, вообще компенсации за разрушенное выплачивала! - Этот разговор невозможно вести, когда лежишь и выворачиваешь голову, чтобы увидеть обоих собеседников.

И вообще невозможно вести. Извергов не переспоришь. У них безупречная складная картинка. Им никогда не приходилось сидеть под непрерывным обстрелом, думая только об одном: скорее бы кончилось. Неважно, чья возьмет. Лишь бы стрелять перестали. Им никогда не приходилось чинить поломанное, таскать с улицы обломки чьей-то мебели - на дрова, и надеяться, что власть уже установилась, что стрелять больше не будут. Надеяться и заклеивать свежевымытые окна крест-накрест.

- Да, пятьсот лет спустя, Алваро. Пятьсот лет спустя. А тогда... во время предыдущей осады той же Фаэнцы, лет за тридцать до того, всех захваченных за стенами горожан, без различия пола и возраста, калечили и отсылали обратно, чтобы семьям пришлось кормить беспомощных нахлебников. И человека, который это сделал, никому не пришло в голову осудить. Он не нарушил ни обычаев, ни законов. А за десять лет до того пойманным вражеским арбалетчикам пальцы рубили, чтобы не пользовались богомерзким оружием.

Ну да, думает Алваро, а если я скажу, что "а мог бы и искалечить" - это не аргумент, когда речь идет о таком из себя герое и создателе нового формата войны, то мне еще раз напомнят о моральных нормах века того и века этого. История - дурацкая наука. Нормы, нормы... все равно, что по понедельникам мерить расстояние в метрах, а по средам - в вилках.

- Я вообще-то хотел сказать, что Пелаэс что с компенсацией, что без - сволочь. Вы сами знаете. А тоже очень так... красиво проявлял доброту.

- Ваш Пелаэс был в первую очередь дураком. И бандитом. Как, впрочем, и большинство местных деятелей... Вы знаете, Алваро, - интересуется Рауль, - чем бандит отличается от политика?

- Маркой костюма, - вот пусть попробует опровергнуть.

- Ошибаетесь. Бандит - человек, который при помощи насилия заставляет вас отказаться от своей выгоды в пользу его собственной. И элемент насилия для него не менее важен, чем выгода. Обычно - более важен. Политик - это человек, который убеждает вас, что ваша выгода совпадает или совместима с его собственной. В том числе и при помощи насилия, если это самый эффективный способ. Из всех, с кем вы имели дело до того, как попали сюда, политиком был только сеньор Эулалио.

То-то вы от его политики поголовно за стволы схватились, усмехается про себя Алваро. Вместо дебатов по первому каналу. Главное, досочинив за меня, что меня обдурили и заслали - а я ведь объяснял же только что не на латыни. Но разве великий профессионал и выпускник новгородского филиала университета Максим Щербина поверит, что я все сделал сам, что "научить" и "заставить" - не одно и то же? А теперь мы с сеньором Эулалио оба - собственность корпорации, и наружу нам лучше не высовываться. Правда, и тут неплохо. Не считая режима, процедур и чертовых упражнений трижды в день под надзором врача и цербера сразу - тоже, между прочим, результат политики.

И к тому же глава корпорации сует нос в заданные в школе эссе... и говорит глупости.

- То есть, когда кто-то приходит в лавку и убеждает ее владельца, что ему выгодно платить ему за защиту, а иначе его сожгут вместе с лавкой парни из другой банды - это уже политика?

- О. Учитесь! - смеется феодал. - Если это и вправду так - это, возможно, ее начало.

- Приплыли, - улыбается Алваро. - Оказывается, наши рэкетиры - политические деятели. Предвестники прогрессивной политической системы. И судить их надо за политику.

- Если бы в вашей стране не было ничего другого - конечно же.

- Ну поскольку при вашем герое истории других не было... значит, невиновен. Но все равно - бандит, как вы мне только что убедительно доказали. И методы именно такие.

- Попытайтесь обосновать, - ну изверги же. И не знаешь, куда засунуть их Сократа и его методы.

- Очень просто. Вот у нас есть город, его поделили нескольких семей. Они берут дань, защищают - друг от друга. Одна семья решила расширить влияние. Предприимчивый сын этой семьи сделал свою бригаду - и начал. Приходит к одному, к другому - требует перейти под его руку. Кто согласен, тому меньше плата, а прикрытие лучше, еще денег на рост одолжат под маленький процент. А если три лавки на улице перешли, а четвертая не хочет - с хозяином сначала поговорят, а упрется, так сожгут. Остальные сделают выводы, что лучше добровольно. Если другая семья слабая, ее так и вовсе выдавить можно. Кто посильнее - ну там сестер замуж выдать. Узнаете?

- Конечно. В некотором смысле, Алваро, это все до сих пор происходит... ровно сейчас. Зачем, вы думаете, я сразу спросил вас о том, что случилось после крушения? Это и есть самое важное. Власть бандита рушится, как только у бандита кончается сила. А власть политика?