Поскрёбыши - [20]

На перемене, улучив минутку, подошел к Феде. Ты – Федя Шестаков, первоклассник? А я – Юрий Федорович Шестаков, учитель математики. Как ты думаешь, это простое совпаденье? Малыш замкнулся в непонимании, притворном или нет – неясно. Помнишь, Федя, как мы с твоей мамой приезжали к тебе в Елец? – Елец … это где? – А трубы высокие в Москве дымили? Ты тогда похвалил: большие! (Мелькнуло в серых глазах. Но признаваться, что вспомнил, ребенок явно не желал. Чувствовал какой-то подвох. Спасительный звонок вывел его из затрудненья. Мальчик заторопился в класс. А Шестаков всё стоял размышлял.)

Ну, положим, тест покажет, что Федя не его, не Шестакова сын. Всё равно неверность Алисы заявлена во всеуслышанье. С нею и с Шестаковым расправятся, дитя приберут к рукам. Допустим обратное: тест подтвердил отцовство Шестакова. Тогда его с Алисой на тот свет, а Федю вышвырнут. Мария, Женька, Колька… кто-то из них возьмет. Мокрый кленовый лист прилип снаружи к стеклу точно распятый. И Шестаков тоже заспешил к себе в класс. Про наличие полиции даже не подумал. В таком деле только заикнись.)

Ребята решали контрольную, а Шестаков следил пузыри, лопающиеся на лужах, пытаясь вспомнить: эта няня – Антонина? Или еще какая-то третья? Заговорить с ней? нет, это лишнее. Вышел после урока. Алиса всё караулила. Выскочила из машины под дождь. Никуда не денешься. Придется принимать решенье вместе с ней. Юра, ты только уговори Марию. Я не сунусь ни к какой вдове, покуда не обеспечу крепкие тылы в Курске. Через неделю буду здесь с дарственными документами. – А сейчас уезжай. Осторожно на скользкой дороге. За Марию я тебе ручаюсь. (Поручился за женщину не менее изменчивую, чем перед ним стоящая.)

Алиса действительно приехала через неделю. Вернее, приехало то, что от нее осталось. Где девалась ее красота? Такое вот лицо с кулачок было в давние времена у Марии. Будто местами поменялись. Привезла общую дарственную на имя Марии Прохоровны Прогоновой. Целую неделю Марию Прохоровну доставали Шестаков и Колька с Женькой. Описывали в стихах и красках, как Алиса вызволила Николая из тюряги, как отняла у урок проигранную Николаем квартиру. Мария отмалчивалась. Ноябрьская темнота стояла насмерть, не давая солнечному свету пробиться ни на секунду. Разверзлись хляби небесные, иные улицы сделались вовсе непроходимы. Алиса добралась в грязи по самые дверцы. Жидкое месиво черной курской земли аж в салон затекло. Обработанная Мария Прохоровна поклонилась защитнице Николая в ноги. Подписала согласие принять дар и сказала, понятливая: «Беру только вместе с Федей и лишь в случае крайней беды. А так всё как было ваше, так вашим и остается». Ничего другого от Марии ее семейные и не ожидали, окромя подвига, жертвы и всепрощения. Уж насмотрелись на эту черницу в миру. Понадеешься на Марию – небось не прогадаешь. Теперь еще и Лида, ее послушница. Да Евгень свет Василич, справедливый человек. И Алена, добрая душа, с мужем не спорница. Еще Николай, коему в прорубь прыгнуть – только перекреститься. Тут даже думать нечего: всё такое океистое. И повезли Марию Прохоровну в нотариальную контору. Сделавши дело, Алиса довезла Марию до дому, ссадила, чмокнула в щеку и была такова.

Не звонила. На звонки Шестакова не отвечала, рабочий телефон тоже молчал. Уж снег порхал идеальными кристаллами, уж пристал кой-где к земле в саду. Федя всякий раз успевал шмыгнуть от Шестакова в толпу ребят и на разговор не шел. Шестаков наконец решился: подкараулил гувернантку, когда та, отведши Федю в класс, вышла из школы одна. Да, это та самая, вторая по счету. «Антонина… простите, как ваше отчество?» - «Сергеевна», ответила неприветливо. «Я Юрий Федорович Шестаков. Мы виделись в Ельце». – «Помню». – «Не могу дозвониться Алисе Алексеевне. Когда вы с ней последний раз говорили?» - «Деньги она перечислила вчера». Шестаков почувствовал некоторое облегченье. Значит, вчера была жива. Уже кое-что. «Благодарю, Антонина Сергеевна. Не позволите ли мне проводить вас с Федей после уроков?» - «Не могу». Шестаков откланялся. Нет, от этой горгоны он ничего не узнает.

Снег лег как следует. Когда прилипал к подошве, черного следа на земле не оставалось. Новый Год подошел. И горгона Медуза сама подошла к Шестакову. «Что такое? денег не перечислили?» – «Да». – «Давайте мне Федю, и можете быть свободны». Подвела мальчика, одетого, с ранцем за плечами. «Федя, сегодня ты идешь в гости к Юрию Федоровичу». Федя послушно взял руку, за которую держался лишь однажды, в Москве, там, где большие трубы дымили. Гувернантка словно в воздухе растаяла. Даже не потрудилась передать «отцу» Фединых вещичек.

Федя легко пошел Марии в руки. Мария возложила легкие руки ему на голову. Дитя несчастья сразу превратилось в любимое. А Шестаков схватил свой паспорт, Федину метрику, оставленную ему Алисою, и скорей в полицию. Прекрасно помнил, как разыскивал беглянку Марию, вроде бы полностью приготовился к разговору. Обжегшись на молоке, дуют на воду. Вот, у меня с Алисой Алексеевной Волковой общий сын. Я не могу ее разыскать. Ребенок у меня, с ним всё в порядке». «Что, не получаете алиментов?» - «Нет, об этом речь не шла.. Она обеспечила Федю на всю жизнь. Просто я боюсь… ей угрожали». – «Не удивительно, что на женщину, которая в состоянии обеспечить человека на всю жизнь, наезжают. Вы не знаете, кто это может быть?» - «Нет…» - «Конечно, даже при отсутствии денежных притязаний, вы имеете право знать, что случилось с матерью вашего ребенка. Объявим розыск. Дайте ее фотографию. (Ни одной Алисиной фотографии у Шестакова не было.) Паспортные данные!». (Позвонил на Колькин мобильник – Колька имел спасительную привычку забывать его дома. Мария взяла трубку и продиктовала Шестакову паспортные данные Алисы из дарственной. Шестаков ушел, записавши рабочий телефон мента.)