Поскольку я живу - [2]

- Пока не думала, - она действительно не думала. Не планировала. К чему, когда знаешь, что свободна в выборе и действиях?

- Приезжай домой.

- Стас, - Полине хватило сил подавить нарастающее раздражение. – Мы сто раз об этом говорили. Мой дом не там, где ты.

- Я помню все твои установки. Они даже задокументированы, настолько, насколько ты того хотела! – его голос сорвался на злость, которая могла напугать кого угодно, но только не ее, потому что все проявления этой злости она тоже хорошо знала. Однако Стас умел быстро справляться с собой. Так и сейчас – сам приглушил собственную вспышку. – Поверь, мне есть чем заняться, кроме того, чтобы снова наступать на свои же грабли. Лёня про тебя второй день спрашивает. И я бы распланировал все так, чтобы мы даже не пересекались.

- Мы и это обсуждали, Стас, - из груди все же вырвался вздох. – Ты поставил условия – я их приняла.

- Когда мы их обсуждали, Лёня еще не разговаривал. Он не мог выразить своего мнения. А я устал тебя заставлять.

Полина молчала, напряженно глядя перед собой и стараясь не выпустить из внимания красные огни автомобиля впереди, словно это было самым важным в ее жизни.

- Я больше не буду на тебя давить, - продолжал Стас. – Но это ребенок. Я просчитался, когда запретил тебе бывать у нас. Я не имел права лишать его матери.

- И что это означает? – теперь в ее голосе сквозило явное удивление.

- Я хочу, чтобы ты приехала к нам летом. Можешь пожить в квартире с ним какое-то время. Я разрешу тебе взять Лёню в Затоку, если ты захочешь. Только в Киев с тобой не пущу.

- Где будешь ты?

- Не бойся, маячить тенью отца Гамлета я не собираюсь. Но видеться нам придется. Лёня еще слишком маленький, чтобы понимать, что мы с тобой чужие. Ради него нам придется постараться создать видимость нормальных отношений.

- Я не боюсь, - усмехнулась Полина. – Я просто не понимаю, зачем тебе это нужно.

- Мне? – он повысил голос. – Мне нужно?! Я, черт бы тебя подрал, хочу, чтобы у Лёни была мать! Даже такая дерьмовая, как ты, лучше, чем никакая!

- Не кричи, я хорошо слышу. И если ты захочешь, то сможешь найти ему более подходящую мать.

- Тебе плевать?

- Я не стану возражать.

- А если бы я отдал его тебе?

Полина тихонько чертыхнулось в космос и закатила глаза – благо, Стас этого видеть не мог. Потом заговорила снова:

- Ты бы лучше меня должен понимать, что ребенок – не вещь, которую можно забрать, отдать, поделить…

- Чего ты добиваешься? Чтобы я извинился? Или отписал тебе еще пару квартир? Чего ты хочешь, Полина? Лёня – самое дорогое, что у меня есть. Я для него все что угодно сделаю. В этом смысле у тебя карт-бланш. Проси! Я дам!

- Стас! – сорвалась и Полина. – Прекрати! Я ничего у тебя не просила! Не отказалась, да. Но машину ты сам мне оставил! И квартиру переписал. Сам! Теперь я виновата?! Ты хотел ребенка – ты его получил!

- Ты приедешь к сыну или нет?

- Я постараюсь! – выдохнула она. – Но не раньше следующей недели.

Стас шумно выдохнул, не скрывая собственного облегчения. В конце концов, в большинстве случаев он добивался чего хотел. Кроме одного единственного: Полина никогда его не любила.

- Я позабочусь, чтобы для тебя все приготовили, - теперь его голос снова зазвучал спокойно.

- Хорошо, - окончательно капитулировала Полина, - я позвоню накануне.

- Спасибо… Лёня очень ждёт.

- Не за что, - уныло отозвалась она и повторила, прежде чем отключиться: – Я позвоню.

Подобные разговоры повторялись нечасто, но и отвыкнуть от них она не успевала. Стас всегда и во всём оставался Стасом. В одном Полина была уверена – третьего раза не случится. Она навсегда оставила в прошлом время, когда они были вместе.

Она никогда и ни в чем его не обвиняла. Да, он умел настаивать на своем. Но и она – давала согласие. Всегда соглашалась. Сама. Он не принуждал. Ни ко встречам, когда они только познакомились. Ни к браку, когда он снова оказался рядом. Он предлагал, она принимала.

Облегчала себе жизнь, плыла по течению, озадачивалась лишь музыкой. Все остальное ушло на второй план. Фастовский ошибся самую малость. Ей больше не бывало отвратительно, да и счастливой она не стала. Но играла, играла безудержно, безостановочно. И это единственное наполняло эмоциями. Пока из-под ее пальцев лились мелодии – о счастье, о горе, о разочаровании, о надежде – она словно сама их переживала. Но они заканчивались, едва замолкала последняя нота. Марево развеивалось, волшебство растворялось в эфире. Ее снова выбрасывало в обыденность, и она судорожно хватала ртом воздух, чтобы дотянуть до следующей передышки.

Впрочем, порой и с ней случались неожиданности, заставлявшие вспоминать, что живет она в мире людей, а не музыки. Вот и сейчас, застряв на светофоре в непонятно откуда взявшейся пробке, Полина уныло рассматривала окрестности, с тем чтобы споткнуться взглядом о лицо, успешно, как ей казалось, выброшенное из памяти несколько лет назад.

Из светящегося лайтбокса прямо на нее глядел Иван.

Слишком давно она не видела его афиш на улицах, не слышала о концертах. Еще раньше перестала искать любую информацию о нем – от фотографий в соцсетях до статей в солидных журналах. Знать не знала – существует «Мета» или нет, или стала чем-то другим.