Посиделки на Дмитровке. Выпуск 8 - [2]

— Двое в Москве, а старший в Выксе. Так с чем пришли? — повторил вопрос Егор Иванович.

— Года три назад бурей крест с церкви свалило. Ты ведь новый-то ставил? Было?

— Было.

— Таперича его надо с кумпола сбросить.

— Чем же он вам помешал?

— Чем помешал? Газеты надо читать. Партия что говорит? Бога нет. Нет Бога — не нужна и церковь. Сбросили колокола, теперь вот до крестов дело дошло. А там и саму церковь на кирпич пустим. С колокольни — он кивнул головой в сторону Ваньки Грача — этот сокол с Ефимком вместе крест к энтой матери спихнули, а с кумпола — у них ума не хватает, добраться до него не могут. Грач отсморкался на пол, вытерев пальцы о штаны, и подал голос:

— Кумпол огромадный, с крутыми боками, и как добраться до креста, за что держаться, ума не приложим.

— Вот какая штука получается — колокола и крест с колокольни они сбросить сумели, а тут осечка выходит. Кумпол, видишь ли, огромадный, — недовольно проворчал Егжов. — А из района звонят, требуют к годовщине Октябрьской революции поставить на церкви красный флаг. Вместо креста. Мы с председателем сельского совета Мухановым посоветовались и решили, что ты, Егор Иваныч, поможешь сбросить крест.

Дед молчал, крепко зажав в руке кисет с табаком. Заныло сердце — на грех толкают, на богохульство. Не ожидал, что к нему с таким делом придут. Молчание затянулось, милиционер заёрзал на скамье.

— Чего молчишь?

— Дак я плотник, моё дело строить. Я всю жизнь хаты, дворы ставил. А ты такое предлагаешь… На Божий храм руку поднять. Поискали бы кого помоложе, коль вам приспичило. Стар я для таких делов, на такое богохульство у вас есть комсомольцы. Флаг на храме вместо креста христианского… Это, что, по вашей вере так положено? А вместо Христа Спасителя кого назначаете?

— Ну вот что, чему стоять на церкви — кресту или флагу, это мы, коммунисты, решаем. Это решает советская власть, которая, я вижу, тебе не по нутру. Или опять хочешь с ней потягаться? Сколько давали? Десять? Тебе наша власть поблажку сделала, раньше срока выпустила, а ты от неё нос воротишь? Оставила голым, говоришь? Слушай, дед, а про Соловки ты слыхал? Смотри, определим. За нами дело не станет. Нам это — как два пальца обмочить.

Милиционер встал со скамьи, зло подтянул галифе и, заложив руки за спину, прошел по хате. Заглянул за перегородку в чуланчик. У печи стояли ухваты, на шестке ютились пустые чугунки. Вышел, брезгливо осмотрел скудный домашний скарб. На гвозде висел ношеный-переношеный полушубок, деревянная кровать прикрыта стареньким лоскутным одеялом, стены бревенчатые, лишь кое-где оклеены газетами.

«Да, — подумал милиционер, — хорошо мы его хозяйство подмели в тридцать третьем. Правда, и тогда не густо у него было. Раскулачили для острастки, чтобы другие стали покладистыми. Какой он к дьяволу кулак, лошаденка была одна, и та хромая. Но, видишь ли, не захотел в колхоз. Он ему, понимаешь, как собаке пятая нога… Другие, глядя на него, тоже кочевряжились. Надо было рога-то отбить, чтобы голову пониже держал».

Егор Иванович угрюмо следил глазами за набычившимся милиционером. Подумал — не отстанет. Представил церковь. Белая, статная, освятили её еще до нашествия Наполеона. Высокая с серебристыми красивыми крестами, со звонкими колоколами, богатая внутренним убранством, старинными иконами. Она стояла на высоком берегу реки и потому была видна на много верст окрест. Колокольный звон по большим праздникам плыл над полями и лугами далеко-далеко. Бывало, возвращаешься из дальних мест, устал, впереди еще неблизкий путь, но увидел кресты, зеленый купол Богоявленского храма, и ноги сами идут. Гордились сельчане своей церковью, построенной князем Несвицким. И вот коммунисты рушат его…

На богослужения в храм он ходил редко, только по большим праздникам. Бога чтил по-своему, а садясь к обеденному столу, непременно крестился на иконы, приговаривая: «Господи! Благослови хлеб наш». Дружил со старым священником отцом Афанасием. Иногда в долгие зимние сумерки они сиживали вдвоем в темной хате и беседовали о мудрости Библии, в которой, впрочем, он находил противоречия. В них-то и хотел разобраться Егор Иванович в неторопливой беседе со старым священником.

Ему, с молодости плотничавшему, довелось принимать участие в ремонте храма. Он менял простоявшие больше ста лет дубовые балки в зимней половине, ставил на колокольню новый крест, вместо сваленного ураганом. И вот теперь он должен лишить храм этого креста. А крест в его понимании связывал небо с землей, людей с Богом. «Экая беда нависла, — думал он, — приходится выбирать: или идти против Бога, или против власти. Чем же провинился русский народ перед Господом Иисусом Христом, коль он такие безбожные дела допускает? Как поступить?»

Храм закрыли года полтора назад. Вначале сбросили колокола, потом увезли в район иконы, а батюшку отца Афанасия арестовали. Старый он был, говорят, на этапе скончался, до лагеря не дотянул. Много было разговоров по селу об том. Особенно долго судачили бабы — не могли смириться, что церковь закрыта. Им казалось, что произойдет чудо, безбожная власть рухнет и храм опять откроют.